Битва при Геронии
Битва при Геронии | |||
Основной конфликт: Вторая Пуническая война | |||
Дата |
осень 217 до н. э. | ||
---|---|---|---|
Место | |||
Итог |
тактическая победа карфагенян | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Битва при Геронии — сражение между римской и карфагенской армиями в ходе второй Пунической войны.
Содержание
Предыстория
После прорыва при Агер Фалерне Ганнибал захватил город Героний. Фабий разбил лагерь неподалеку. Между тем настала пора важных жертвоприношений в Риме, при которых должен присутствовать глава государства, которым в то время являлся Фабий. Он выехал в Рим, оставив командование начальнику конницы Марку Минуцию Руфу, стороннику решительных действий. Перед отъездом Фабий приказывал и просил Руфа не вступать в битву с Ганнибалом.
Но Минуций его не послушался и уже на следующий день расположил лагерь на равнине (до этого их лагерь стоял на холме, в недосягаемости нумидийской конницы Ганнибала). Ганнибал обрадовался возможности решительного сражения и решил подогреть горячность Минуция. Он послал за хлебом треть своего войска, но по дороге их настигли римляне и одержали маленькую победу.
Минуций сообщил в Рим о своей победе, значительно приукрасив её, и в Риме все ликовали. Но Фабий был нерадостен — он понял замысел Ганнибала. Его вновь обвиняли в трусости и даже в предательстве (Ганнибал специально велел не жечь поместье Фабия, а всё остальное вокруг поместья сжечь). Народный трибун Марк Метилий предложил уравнять в правах диктатора и начальника конницы. Но поначалу никто не согласился. Тогда в поддержку Метилия выступил Гай Теренций Варрон, в будущем консул, проигравший битву при Каннах. Народ одобрил это предложение.
Руф и Фабий стали теперь командовать половинами армии. Минуций Руф расположился лагерем отдельно от Фабия. Между лагерями римлян и карфагенян находился холм, который мог стать хорошим место для лагеря, а вокруг него гладкая, как казалось издали, равнина, но вся изрезанная ямами и рытвинами. Ганнибал поместил в этих ямах засадный отряд из 5 000 человек.
Битва
Поутру Ганнибал приказал небольшому отряду занять холм. Минуций приказал атаковать карфагенян на холме. Но сбить их оттуда оказалось непросто, и Минуций подтянул к холму основные силы. Ганнибал тоже подтянул свои основные силы. Завязалось ожесточённое сражение, которое шло с переменным успехом. Но затем Ганнибал ввёл в бой засадный отряд, который атаковал римлян с тыла. Среди римлян началось беспорядочное бегство.
Но за сражением лично следил Фабий. Увидев, что ход битвы переломлен, Фабий вступил в битву. Сопротивление карфагенян было сломлено и Фабий прорвался к Минуцию. Силы обеих армий были уже на исходе, и Ганнибал приказывает отступить.
Итоги
Минуций признал своё подчинение Фабию и отказался от равных с ним прав. Неприязнь к Фабию сменилась восхищением. Но срок полномочий диктатора уже заканчивался, и Фабий сложил с себя власть. Вновь были выбраны консулы: ими стали Гай Теренций Варрон и Луций Эмилий Павел. Павел пытался вести войну по тактике Фабия, но Варрон оставался сторонником решительных действий. 2 августа 216 до н. э. римская армия была наголову разгромлена при Каннах.
Напишите отзыв о статье "Битва при Геронии"
Литература
- Тит Ливий. История от основания города
- Плутарх. Сравнительные жизнеописания: Квинт Фабий
|
Отрывок, характеризующий Битва при Геронии
В это же время из гостиной выбежал Петя.Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.