Битва при Гогенфридберге

Битва при Гогенфридберге (нем. Schlacht bei Hohenfriedeberg) — сражение, состоявшееся 4 июня 1745 года в ходе Второй силезской войны у селения Гогенфридберг в Прусской Силезии, в 20 км северо-западнее Швейдница между прусскими войсками Фридриха Великого и союзными, австро-саксонскими войсками. Сражение окончилось победой Пруссии.

Предыстория

В ходе Второй Силезской войны, в конце мая 1745 года, австро-саксонские союзники предприняли наступление от Траутенау к Ландсгуту. Австрийская армия находилась под командованием Карла Лотарингского, саксонская — под командованием герцога Саксен-Вейссенфельского. В то же самое время, Фридрих Великий скрытно перевел свою армию из Франкенштейна через горный массив Ризенгебирге к Ягурнику и Швейдницу, выдвинув к Стригау авангард генерала Дюмулена.

Видимое бездействие пруссаков, а также слухи об отступлении Фридриха, вселили в союзных герцогах уверенность в успехе, поэтому 3 июня, в 15:00 они начали выдвижение от Рейхенау 8-ю колоннами, но без должного порядка. В то же время Фридрих находясь в авангарде своих войск и имея возможность наблюдать за противником, отчетливо видел, как колонны спускались с гор и направлялись на фронт от реки Стригау, через Гаусдорф-Роншток, а левое крыло (саксонские войска) протягивалось до Пильграмсгайна</span>^ru_pl. Фридрих, несмотря на превосходство союзников, решил атаковать их ночью 4 июня, скрытно подведя армию к ручью Стригау, предварительно приказав Дюмулену перейти его и занять позицию на противоположной высоте для прикрытия своих боевых порядков.

Сражение

На рассвете 4 июня, армия, построенная в 2 линии, двинулась через ручей. Союзники также начали своё наступление, при этом саксонские войска неожиданно для себя наткнулись на авангард Дюмулена и были встречены артиллерийским огнём и атакованы пехотой и конницей столь неожиданно, что не успели развернуть свой боевой порядок и были отброшены раньше, чем австрийская армия успела подойти на помощь.

Карл Лотарингский, узнав о поражении саксонцев, остановился и занял позицию, на которой немедленно был атакован наличествующими прусскими войсками. Освободившемуся после поражения саксонцев правому крылу Фридрих приказал переменить фронт так, чтобы действовать во фланг и тыл австрийцев. Карл Лотарингский, отбивая удары, не воспользовался задержкой прусских главных сил при переправе через ручей для своевременного отступления.

Теснимые с фронта левым крылом под командованием графа Нассуского и атакованные конницей генерала Геслера, который прошел через интервалы своей пехоты, австрийцы начали беспорядочное отступление, а правое прусское крыло, зайдя им во фланг, обратило австрийцев в бегство.

Австрийский авангард из войск генералов Валлиса и Надасти, не принимавший участия в бою, занял Гогенфридбергские высоты, которые Фридрих не решился атаковать. Заняв высоты у села Каудер он прекратил преследование, что и спасло австрийскую армию от полного поражения.

Битва при Гогенфридберге обращает на себя внимание искусной подготовкой боя (ложные слухи, демонстративное отступление обоза в тыл, скрытность маршей), соответственным употреблением войск и управлением ими в бою, чему способствовала подготовка прусских войск к маневрированию. Вместе с тем проявилось отсутствие эксплуатации победы — явление обычное для того времени.

Потери австрийцев убитыми ранеными и пленными — около 10 000; саксонцев — до 5000, пруссаков — около 5000, при этом, последним удалось захватить 66 знамен и 45 орудий.

Литература

• Гогенфридберг // Гимры — Двигатели судовые. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1912. — С. 350—351. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. К. И. Величко [и др.] ; 1911—1915, т. 8).</span>

Отрывок, характеризующий Битва при Гогенфридберге

– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.