Битва при Дрё

Битва при Дрё
Основной конфликт: Первая Гугенотская война
Дата	19 декабря 1562 года
Место	Дрё, Орлеане
Итог	Победа католиков над гугенотами
Противники
Королевские войска Гугеноты
Командующие
Анн де Монморанси, Франсуа де Гиз, Жак д’Альбон де Сент-Андре† Людовик I де Конде, Гаспар де Колиньи
Силы сторон
16 500 пехотинцев, 2500 кавалеристов 8 500 пехотинцев, 4 500 кавалеристов
Потери
4 000 убитых 3 000 убитых, 1 500 пленных

Битва при Дрё — важнейшее сражение Первой Гугенотской войны во Франции, происходившее 19 декабря 1562 года между войсками католиков и гугенотов. Особенностью этого сражения стало то, что в ходе него оба командующих армиями попали в плен к противнику. Победу одержали католики.

Перед битвой

Армия гугенотов во главе с принцем Конде двигалась на север в Нормандию, чтобы соединиться с англичанами, занимавшими Гавр. У Дрё путь ей преградили королевские войска, которыми командовали члены католического триумвирата — коннетабль Анн де Монморанси, герцог де Гиз и маршал де Сент-Андре.

Гугеноты, уступая противнику в общей численности, существенно превосходили его в кавалерии. Поле боя представляло собой обширную открытую местность, удобную для кавалерийских атак, и это заставило командование католиков укрепить оборонительные позиции между деревнями Бленвиль и Эпине. Гугеноты выставили в первую линию всю свою конницу, включавшую французских жандармов и немецких рейтар, а во вторую линию — пехоту (французов и немецких ландскнехтов). В оборонительном порядке католиков важное место занимала швейцарская пехота, насчитывавшая 6 600 бойцов.

Выстроенные для боя войска около двух часов стояли неподвижно и смотрели друг на друга: это было первое большое сражение религиозных войн, и у каждого были друзья и родственники на другой стороне.

Сражение

В ходе боя можно выделить четыре фазы.

Первая фаза: гугенотская кавалерия стремительной атакой разгромила всё левое крыло католиков; в центре швейцарцы удержались на своих позициях ценой очень высоких потерь. Часть гугенотов начала грабить обоз противника. Уже на этом этапе коннетабль, формально возглавлявший католическую армию, оказался в плену.

Вторая фаза: швейцарцы отбивают атаки гугенотской конницы и подошедших к месту боя ландскнехтов, но не выдерживают удара жандармов. Считая сражение окончательно выигранным, большая часть кавалерии протестантов уходит грабить обоз, оставив свою пехоту без прикрытия.

Третья фаза: Гиз и Сент-Андре бросают в бой свежие кавалерийские соединения. Им удаётся разбить слабую гугенотскую пехоту; ландскнехты отступают без боя, конница протестантов, истощённая несколькими часами боя, отходит в относительном порядке, но именно на этом этапе принц Конде попадает в плен, а Сент-Андре погибает.

Четвёртая фаза: поле боя остаётся в основном за католиками, но Колиньи удаётся собрать у Бленвиля около тысячи кавалеристов и перегруппировать их для новой атаки. Французский пехотный полк Гиза останавливает гугенотов огнём из аркебуз. Колиньи, видя, что приближаются сумерки, приказывает отступать.

Последствия

Обе стороны понесли очень тяжёлые потери; так, католики потеряли убитыми 800 кавалеристов, в основном дворян, что стало серьёзным ударом по политической элите королевства. Поэтому католики не смогли воспользоваться своей победой. Только спустя семь недель они начали попытки овладеть Орлеаном, являвшимся неофициальной столицей гугенотов и за это время хорошо укреплённым. В результате гугеноты, несмотря на проигрыш единственного большого сражения, отстояли в Первой Гугенотской войне свои права.

При Дрё очень хорошо показали себя швейцарская пехота, рейтары и тяжёлая конница, что предопределило активное использование таких соединений в течение всех гугенотских войн. Ландскнехты же зарекомендовали себя с плохой стороны.

Отрывок, характеризующий Битва при Дрё

Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.