Битва при Дьенбьенфу

Битва при Дьенбьенфу
Основной конфликт: Первая Индокитайская война
Десантирование французских парашютистов из самолёта C-119 во время битвы
Дата	13 марта - 7 мая 1954
Место	район города Дьенбьенфу (Вьетнам)
Итог	Победа Вьетнамской народной армии
Противники
Французский Союз: Франция Франция Государство Вьетнам при поддержке: США Демократическая Республика Вьетнам Китайские советники
Командующие
Кристиан де Кастри Пьер Ланглэ Жюль Гоше † Во Нгуен Зяп
Силы сторон
10,8 тыс. чел. (на 13 марта 1954) 14,5 — 15 тыс. чел. (к окончанию) 4 или 9 155-мм орудий 24 105-мм орудий 4 122-мм миномёта 10 танков M24 наёмники Мяо 37 пилотов около 50 тыс.+ 15 тыс. войска мат.-тех. обеспечения, 80 тыс. к концу сражения 24 105-мм гаубиц 20 75-мм орудий 16 установок «Катюша» 20 120-мм миномётов до 80 37-мм зенитных орудий до 100 пулемётов ДШК
Потери
2293 убито, 5195 ранено, 11721 попали в плен 64 самолёта уничтожено 2 убито 4020 убито, 9118 ранено, 792 пропали без вести

Би́тва при Дьенбьенфу́ — сражение между французской армией и силами Объединённого национального фронта Льен-Вьет, произошедшее в марте—мае 1954 года. Считается решающим сражением Первой Индокитайской войны.

Предыстория. Ситуация на фронте

К началу очередной военной кампании войска Вьетминя создали угрозу прорыва в Лаос, который французы обязаны были защитить любой ценой, иначе их влияние в этом регионе оказалось бы подорвано. Тем более что в предыдущие периоды «северяне» уже показали, что могут выставить на этом направлении значительные силы, которым гарнизоны в Лаосе ничего не могли противопоставить.

При выборе стратегии противодействия противнику, командующий французскими войсками в Индокитае, генерал Анри Наварр решил использовать концепцию «ежа» («l’hérisson»), разработанную полковником Бертье на основе опыта колониальных войн против партизан в Северной Африке и Индокитае (и уже применявшуюся ранее):

• в ходе боевых действий 1882—1885 гг. в Индокитае французский гарнизон в Туенкуанге, находившийся в осаде с 23 ноября 1884 до 28 февраля 1885 года, успешно отразил все атаки повстанцев из «Армии чёрного флага» и нанёс им значительные потери;
• в ноябре-декабре 1952 года в провинции Шонла укреплённая база французских войск На-Сан на Чёрной реке при поддержке авиации и снабжении по воздуху успешно отразила четыре атаки противника и нанесла вьетнамским силам значительные потери.

В соответствии с этой концепцией, было предусмотрено создание недалеко от границы с Лаосом укреплённой базы, способной выдержать штурм и служить опорным пунктом для группировки войск, способной наносить удары по коммуникациям противника. Местом для создания базы стала долина у селения Дьенбьенфу (в котором имелся полевой аэродром, оборудованный в годы Второй Мировой войны для японской армии).

Десантная операция

20 ноября 1953 года началось десантирование французских войск в районе Дьенбьенфу («Opération Castor»), к концу ноября в район Дьенбьенфу было переброшено шесть парашютно-десантных батальонов. Французские подразделения заняли равнину примерно 3 на 16 км, окружённую высокими холмами, поросшими густым лесом.

Началось расширение взлётно-посадочной полосы и оборудование полевых укреплений, основой которых стали семь фортов полевого типа. В общей сложности, здесь были построены 49 опорных пунктов, укреплённые огневые точки, оборудованы окопы и траншеи полного профиля, установлены проволочные заграждения и минные поля.

Общая численность гарнизона Дьенбьенфу составляла 14,5 тыс. человек, здесь находились 17 пехотных батальонов, три артиллерийские части, подразделение сапёров, отдельный танковый батальон (десять танков M24) и авиация — на аэродроме Дьенбьенфу базировались шесть самолётов-разведчиков и шесть истребителей. Ещё 7 тыс. военнослужащих находилось в районе Дьенбьенфу. С учётом отрядов «местных сил», укомплектованных представителями местных племён, общая численность французских сил в Дьенбьенфу достигала 15 094 человек.

Помимо подразделений французской регулярной армии, в состав гарнизона Дьенбьенфу были включены части французского Иностранного Легиона, а также колониальные части, сформированные из алжирских арабов (Tirailleurs algériens), вьетнамцев и тайцев.

База находилась на удалении от основных сил, и, как выяснилось позже, это явилось роковым стратегическим просчётом командующего гарнизоном полковника Кристиана де Кастри и его непосредственного начальника, командующего французскими войсками в Индокитае генерала Анри Наварра.

Осада Дьенбьенфу

Вьетнамский генерал Во Нгуен Зяп в течение месяца скрытно сосредоточил в районе Дьенбьенфу группировку в составе четырёх пехотных дивизий, усиленных артиллерией и миномётами, а также подразделения тылового обеспечения (с учетом тыловых структур и подразделений снабжения, численность группы составляла около 50 тыс. человек).

Военному командованию ВНА удалось обеспечить снабжение вьетнамских частей в районе Дьенбьенфу, несмотря на полное отсутствие в этом районе дорог и коммуникаций. Вооружение, продовольствие и материальные ресурсы доставляли на расстояние 500 км по тропам, идущим через горы и джунгли, несмотря на авианалёты и артиллерийские обстрелы противника — главным образом на плечах, на велосипедах, джонках и небольших лодках и лишь изредка на грузовых машинах. На укрепленные позиции, оборудованные в окружавших долину горах были доставлены артиллерийские и зенитные орудия и запасы снарядов, достаточные для артиллерийской осады Дьенбьенфу (что сами французы считали невозможным). Значительное внимание уделялось маскировке — так, чтобы скрыть перемещение войск и грузов от авиаразведки над некоторыми участками дорог, по которым осуществлялось снабжение вьетнамских сил, ветви деревьев и лианы были переплетены для создания «зелёных туннелей».

В начале декабря 1953 года вьетнамские силы заняли город Лайтяу, остатки находившегося здесь французского гарнизона, совершив пеший переход, в первой декаде декабря дошли до Дьенбьенфу, пополнив находившиеся здесь войска.

6-7 марта 1954 года вьетнамские диверсанты уничтожили 78 французских самолётов на аэродромах Гиа-Лам и Кат-Би в Тонкинской долине. Из строя была выведена половина транспортной авиации, имевшейся у военного командования Франции в Индокитае, в результате положение гарнизона ухудшилось: вместо 200 тонн грузов в день окружённая группировка начала получать не более 120 тонн грузов в день.

13 марта 1954 года после артиллерийского обстрела вьетнамские части взяли штурмом укрепление «Беатрис» на высоте Химлам (здесь были уничтожены две гаубицы). После этого кольцо осады замкнулось. В этот же день артиллерийским огнём ВНА были частично уничтожены склад горючего и склад продовольствия. Утром 14 марта 1954 года французы начали контратаку силами 1-го иностранного парашютного батальона при поддержке танков, предпринятую с целью занять утраченные позиции, но контратака была отбита.

Попытки французов доставить гарнизону подкрепления и обеспечить его снабжение по дорогам были пресечены. Командование вьетнамской армии отдало приказ провести в пятой военной зоне серию операций с целью перекрыть для движения противника стратегические шоссе № 5 и № 19. Только в период с 1 по 21 апреля 1954 года здесь были уничтожены несколько сторожевых постов, атакованы пять крупных транспортных колонн. В результате партизаны уничтожили 58 единиц техники, захватили 30 автомашин, 1 бронемашину, 1 американский 18-тонный танк, а также стрелковое оружие, боеприпасы и снаряжение.

Также провалились попытки организовать снабжение через «воздушный мост», через прием самолётов на аэродроме Дьенбьенфу и выброску парашютных десантов. В авиаподдержке и снабжении Дьенбьенфу были задействованы все имевшиеся в Индокитае французские самолёты, в том числе реквизированные самолёты гражданских авиалиний. После того, как 14 марта 1954 года единственная взлетно-посадочная полоса была разрушена огнём артиллерии, подкрепления и грузы пришлось сбрасывать на парашютах. С 14 марта 1954 года окружённая группировка начала получать не более 100 тонн груза в день.

В связи с тем, что французская авиация несла потери от зенитного огня, 27 марта 1954 года было принято решение сбрасывать грузы с высоты не менее 2000 метров, в результате точность десантирования снизилась и часть сброшенных грузов оказалась на территории, занятой вьетнамскими силами.

14 марта вьетнамцы с боем заняли форт «Gabrielle» на высоте Доклап (по другим данным, форт «Gabrielle» был занят только утром 15 марта со второй попытки, при этом вьетнамцы понесли самые тяжёлые потери за всю битву), после чего по предложению командира 312-й пехотной дивизии ВНА, генерала Ле Тронг Тана стороны заключили перемирие на 4 часа для эвакуации раненых и убитых. Во время перемирия вьетнамские силы укрепились на занятых ими позициях и контратака, предпринятая французами утром 15 марта результатов не принесла.

17 марта 1954 года часть тайских солдат, оборонявших форт «Anne-Marie» в северном секторе обороны, оставили позиции и перешли к вьетнамцам, а остатки гарнизона были вынуждены покинуть форт. В дальнейшем, вьетнамские силы приступили к осаде французских позиций, начав строительство траншей и тоннелей, постепенно приближавших рубежи наступления к французским укреплениям.

До 26 марта 1954 года из гарнизона на самолётах с эмблемой Красного Креста производилась эвакуация раненых, в дальнейшем эвакуация не производилась.

28 марта 1954 года французские войска под командованием полковника Бижара предприняли контратаку с целью уничтожить позиции зенитных орудий и пулемётов.

30 марта 1954 года вьетнамцам удалось окружить форт «Isabelle».

В довершение всех бед начались затяжные дожди, превратившие окопы в болото. Вьетнамцам, несмотря на тяжелые потери, удалось взять три укреплённые позиции на севере обороны французов, и, хотя одну из них те в результате контратаки, поддержанной легкими танками, отбили, стало ясно, что эти рубежи не удержать. После сжатия кольца ситуация для солдат де Кастри стала угрожающей: теперь простреливался практически весь район расположения французских войск.

В боях за основные оборонительные позиции вьетнамские силы понесли серьёзные потери, политико-моральное состояние и боеспособность отдельных частей ухудшились, имело место дезертирство. Тем не менее, идеологическая работа и получение подкреплений позволили восстановить боеспособность войск. После потери фланговых укреплений, судьба французского гарнизона была предрешена.

По некоторым данным, в ночь с 4 на 5 апреля 165-й пехотный полк 312-й вьетнамской пехотной дивизии взял штурмом укрепление «Югетт-6». По другой версии, 165-й полк в ходе штурма был практически разгромлен (французы насчитали на поле боя 800 трупов вьетнамцев), укрепление «Югетт-6» осталось в руках французов.

12 апреля 1954 года было взято штурмом укрепление «Eliane 1».

В ночь с 3 на 4 мая 1954 года, после полуторачасового боя части вьетнамской армии заняли пост французских сил западнее Муонг-Таня.

Ночью 6 мая 1954 года части вьетнамской армии взяли штурмом укрепление «Eliane 2».

7 мая 1954 года битва при Дьенбьенфу была закончена, гарнизон во главе с де Кастри (который стал бригадным генералом) — капитулировал.

В ночь с 7 на 8 мая 1954 года полковник Лаланд отдал приказ гарнизону форта «Изабель» идти на прорыв, большинство солдат погибли в бою, но 73 человека вышли в расположение французских войск.

Из 50 тысяч вьетнамцев, осаждавших гарнизон, около 23 тысяч выбыли из строя, из них примерно около 8 тысяч человек погибли.

Итоги битвы

В результате поражения при Дьенбьенфу группировка французских войск в Индокитае понесла серьёзные потери в живой силе, технике и вооружении. Кроме того, поражение нанесло значительный урон престижу и влиянию Франции на международном уровне.

8 мая 1954 года, на следующий день после капитуляции гарнизона Дьенбьенфу, на конференцию в Женеве прибыла делегация Демократической республики Вьетнам во главе с Хо Ши Мином, начавшая переговоры с представителями Франции по вопросам подписания мирного договора и прекращения французского военного присутствия в Индокитае.

Эвакуация раненых французских военнопленных

В день капитуляции, 7 мая 1954 года вьетнамской армии сдались 10 863 военнослужащих. В общей сложности, за время осады в плен были взяты свыше 12 тыс. военнослужащих французской армии.

Ещё до завершения боевых действий в районе Дьенбьенфу, Хо Ши Мин предложил французскому командованию провести эвакуацию раненых военнопленных из состава подразделения, оборонявшего укрепления на высоте Хим-Лон, попавших в плен 13-14 марта 1954 года. 17 марта 1954 года, после того, как 78 раненых военнопленных были вывезены самолётами с высоты Док-Лап, французский капитан Монье в письменной форме поблагодарил командование вьетнамской армии за эвакуацию раненых. Между тем, как сообщил представитель командования ВНА, в ходе боев за Дьенбьенфу французские военнослужащие добивали попавших в плен раненых солдат вьетнамской армии выстрелами в голову.

12 мая 1954 года начальник медицинской службы гарнизона Дьенбьенфу, майор медицинской службы Граве выступил с заявлением, что с французскими военнопленными вьетнамцы обращаются корректно, им предоставлены палатки, пища и полевая кухня, французским врачам и медсестрам разрешили ухаживать за ранеными и предоставили перевязочные средства и медикаменты.

10 мая 1954 года на совещании в Женеве представитель вьетнамской делегации Фам Вам Донг предложил французской стороне «эвакуировать тяжелораненных военнопленных из состава французского экспедиционного корпуса без различия национальности» Глава французской делегации положительно отнесся к этому предложению.

12 мая 1954 года командование ВНА предложило командованию французской армии прислать в Дьенбьенфу своего представителя для обсуждения условий эвакуации тяжелораненных военнопленных.

13 мая 1954 года в Дьенбьенфу прибыл представитель французского военного командования в Индокитае доктор Юар, который обсудил конкретные вопросы эвакуации раненых военнопленных с представителем вьетнамской стороны, полковником Као Ван Ханом. В этот же день было достигнуто соглашение: эвакуация раненых военнопленных осуществляется из Дьенбьенфу с использованием лёгких самолётов типа «Моран» или вертолетов, по 80-100 человек в день, в три этапа (в первые два этапа будут эвакуированы 753 раненых, количество раненых, которые будут вывезены на третьем этапе, будет определено в результате дальнейших переговоров). На время эвакуации раненых французская сторона прекращает бомбардировки района в 10 км от Дьенбьенфу и участка дороги № 41 от Дьенбьенфу до города Сон-Ла. 13 мая 1954 года доктор Юар дал письменное согласие с условиями эвакуации, в этот же день командующий французскими силами в Индокитае генерал Р. Коньи направил командованию вьетнамской армии благодарность за решение вопроса об эвакуации раненых.

14 мая 1954 года вьетнамская сторона разрешила французской стороне посетить аэродром и встретиться с военнопленными, согласилась принять в Дьенбьенфу французский медперсонал для оказания помощи раненым военнопленным и передала первых 11 раненых военнопленных, которые были доставлены самолётом в Ханой. Однако в этот же день французский генерал Бидо заявил о дискриминации в отношении вьетнамских военнопленных и выдвинул дополнительные условия относительно эвакуации раненых военнопленных. Представитель вьетнамской стороны сообщил, что количество эвакуируемых военнопленных может быть увеличено до 150 человек в день, но эвакуация будет проходить только на условиях соглашения от 13 мая 1954 года.

15 и 16 мая 1954 года эвакуация раненых военнопленных не производилась.

17 мая 1954 года французское военное командование объявило, что с 18 мая 1954 года начнёт бомбардировку дороги № 41, если дополнительные требования Франции не будут приняты. Ночью 18 мая 1954 года французские самолёты бомбили дорогу № 41, в результате авианалёта погибли 15 французских военнопленных.

19 мая 1954 года представитель французской делегации в Женеве выступил с заявлением, что дорога № 41 используется для переброски войск и вооружения, но в ответ на просьбу предъявить доказательства доказательств не предоставил. В этот же день вьетнамская сторона передала Франции 19 раненых военнопленных, но потребовала провести эвакуацию на условиях соглашения от 13 мая 1954 года — только с использованием лёгких самолётов и вертолётов.

20 мая 1954 года французская авиация вновь бомбила дорогу № 41, вьетнамская сторона расценила эти действия как прямое нарушение условий эвакуации раненых и эвакуация раненых военнопленных была прекращена.

23 мая 1954 года вьетнамская сторона разрешила полёт французского самолёта метеорологической службы в районе Дьенбьенфу для определения условий погоды, в этот же день на самолётах из Дьенбьенфу было эвакуировано 130 раненых военнопленных.

31 мая 1954 года на пресс-конференции в Женеве представитель вьетнамской делегации Хоанг Ван Хоан сообщил, что в период с 13 по 26 мая 1954 года, в соответствии с условиями соглашения от 13 мая 1954 года, французской стороной было эвакуировано 858 раненых военнопленных 21 национальности (в том числе, 84 вьетнамца).

Дальнейшая судьба пленных

Из 10 863 французов, взятых вьетнамцами в плен в Дьенбьенфу, репатриировано было 3290 человек. Таким образом, смертность французских военнослужащих во вьетнамском плену составила 70 %. Французскими военными были проведены параллели с концлагерями нацистской Германии, где умерло 80 % всех заключённых.

Последующие события

В июле 1954 года Франция и ДРВ подписали Женевские соглашения, положившие конец войне.

Память

• В 1984 году, к 30-летию победы в центре города Дьенбьенфу был открыт Музей победы при Дьенбьенфу.

Отражение в культуре

В литературе

• События упоминаются в романе Николаса Фрилинга «Ать-два!» («Tsing-boum»), 1969 год.

В кино

• «Вьетнам» (во вьетнамском прокате — «Вьетнам на пути к победе») (1955) - В 1954 году группа советских кинооператоров во главе с режиссёром Романом Карменом и при помощи вьетнамских кинематографистов, в течение восьми месяцев, на базе вьетнамских национальных партизанских сил и руководства ДРВ, действовавшего в подполье в джунглях, а также на освобождаемых от французов территориях производила съёмки этого художественно-документального фильма. В фильм вошли документальные съёмки встречи с пленными французскими военнослужащими и с пленным генералом де Кастри.
• «Пропавший отряд» (Lost Command, 1966) - Фильм американского режиссёра Марка Робсона, по мотивам романа французского журналиста и писателя Жана Лартеги (Jean Lartéguy) «Центурионы», начинается с эпизодов разгрома и пленения французских парашютистов в сражении при Дьенбьенфу.
• «Прощай, друг» (Франция, 1968) — События упомянуты в кинофильме: герой-десантник иронически говорит «Я играл в гольф в Дьенбьенфу».
• «Апокалипсис сегодня» (США, 1979) — битва упоминается французскими поселенцами в Камбодже, потомками французских колонистов.
• «Дьенбьенфу» (Франция — Вьетнам, 1992) — снят французским кинорежиссёром Пьером Шёндёрфером (который принимал участие в битве при Дьенбьенфу в качестве корреспондента и был взят в плен) при активном участии вьетнамских кинематографистов и вьетнамской армии.

Литература

• Harry Thürk. [militera.lib.ru/research/thurk_h4/index.html Dien Bien Phu. Die Schlacht, die einen Kolonialkrieg beendete.] Berlin, Militärverlag der Deutschen Demokratischen Republik, 1988.
• Гордиенко А. Н. Войны второй половины ХХ века. Мн., 1998. ISBN 985-437-507-2
• Дэвидсон Ф. Б. [militera.lib.ru/h/davidson/index.html Война во Вьетнаме (1946—1975 гг.)] М.: Изографус, Эксмо, 2002.
• Колотов В. Н. Стратагемность мышления вьетнамского полководца Во Нгуен Зяпа как ключевой элемент исторической победы при Дьенбьенфу // Восток-Запад: историко-культурный альманах: 2013-2014 / под ред. акад. В.С. Мясникова ; Ин-т всеобщей истории РАН; Ин-т научной информации по общественным наукам РАН. — М.: Наука – Вост. лит., 2014. — С. 80-103.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Битва при Дьенбьенфу
• [www.dienbienphu.org/ Ðiên Biên Phú] — сайт о сражении за Дьенбьенфу
• [www.ecpad.fr/tag/thema_dien_bien_phu Thema Dien Bien Phu] — французские фото- и видеоматериалы о сражении

Отрывок, характеризующий Битва при Дьенбьенфу

Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.