Битва при Калише
| Сражение при Калише | |||
| Основной конфликт: Великая Северная война | |||
 «Август II Сильный и гусары при Калише» | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
у города Калиш, Речь Посполитая | ||
| Итог |
Победа союзной русско-саксонско-польской армии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Калише — сражение, состоявшееся 18 (29) октября 1706 года (19 октября по шведскому календарю) близ города Калиш в Польше между союзными русско-польско-саксонскими войсками (командовали саксонский курфюрст и польский король Август II и князь А. Д. Меншиков) и польско-шведским корпусом под командованием генерала А. Мардефельта.
Содержание
Предыстория
В кампании 1706 года шведский король Карл XII, не сумев разгромить русскую армию под Гродно, двинулся против Саксонии и занял страну, оставив в Польше только корпус генерала А. Мардефельта для поддержки своего ставленника Станислава Лещинского.
Вторжение Карла XII в Саксонию заставило Августа II вступить в тайные переговоры с Карлом XII. 13 (24) сентября 1706 года он тайно подписал с Карлом Альтранштедтский мир. Однако А. Д. Меншиков контролировал действия своего союзника, мешая отстать от союза с Россией. Узнав о сосредоточении шведского корпуса в районе Калиша, он соединился в Люблине с Августом II и принудил того двинуться против А. Мардефельта.
Август письменно предупредил шведского генерала о нападении и просил его удалиться, но тот не поверил, рассматривая письмо как военную хитрость.
Ход битвы
18 (29) октября 1706 года союзное войско подошло к Калишу, где шведский генерал занял сильную позицию за рекой Просной; с флангов и фронта она была прикрыта болотами, это должно было уменьшить возможности превосходящей конницы противника[2]. Перед сражением противники построились в линейный боевой порядок.
Шведы (3 тыс. пехоты и 4 тыс. кавалерии) выстроились в центре в две линии. Поляки стали на флангах в три линии: Ю. Потоцкий на правом фланге, К. Сапега — на левом. Гарнизон Калиша составлял 300 человек.
У союзников 80 эскадронов А. Д. Меншикова стали на правом фланге в три линии с резервом (в команде были генерал-поручик К. Э. Ренне, генерал-майоры Р. Х. Баур, Г. К. Флуг и И. Гейнскин)[3]. 42 саксонских эскадрона стали на левом фланге в две линии; флангом командовал сам Август II. Центром командовал генерал-лейтенант саксонской пехоты Брандт. Польские войска стали за обеими флангами в резерве: великий коронный гетман А. Сенявский — за левым, польный коронный гетман С. Ржевуский — за правым. Подошедшие к Меншикову казаки и калмыки (5000) стали в тылу шведов, отрезая им пути к отступлению.
Битва началась после полудня. После первой же атаки русских драгун польская конница Ю. Потоцкого, затем и К. Сапеги обратилась в бегство; Потоцкий укрылся в вагенбурге. Однако шведы выдержали первую атаку союзной конницы; шведская кавалерия стала преследовать противника, обнажив пехоту, которая была взята во фланг и тыл. Русским драгунам Меншикова пришлось спешиться. После жестокого боя окружённые шведы принуждены были капитулировать вместе с генералом А. Мардефельтом. В критический момент боя Меншиков сам возглавил атаку и получил ранение.
«и потом был прежестокий бой, на котором в непрестанном огне 3 часа были… наши вящую силу взяли и так жестоко на неприятеля боем наступили, что в конец оного разорили, разве малая часть от конницы шведской ушла, а пехота вся осталась».
Ю. Потоцкий в вагенбурге сдался на следующий день вместе с гарнизоном Калиша. Из всей шведской армии спасся только генерал-майор Э. Крассов с несколькими сотнями конницы.
Состав русского кавалерийского корпуса
- 1-я линия
- выборный шквадрон Меншикова
- драгунский полк К. Э. Ренне (вместе с выборным шквадроном = 532)
- драгунский полк Г. К. Флуга (660)
- драгунский полк Б. И. Гагарина (450)
- драгунский полк П. Мещерского (605)
- драгунский полк Г. С. Волконского (611)
- драгунский полк М. фон Шульца (566)
- драгунский полк фон Розена (598) — сам Г. фон Розен в битве не участвовал.
- драгунский полк Р. Х. Баура (512)
- 2-я линия
- драгунский полк М. Неттельгорста (456)
- драгунский полк графа фон Шауенбурга (520)
- драгунский полк Г. Гейна (580)
- драгунский полк И. Гейнскина (614)
- 2-й Ингерманландский драгунский полк А. фон Штольца (474)
- драгунский полк И. фон Миллен-Ферзена (480)
- драгунский полк Н. Ифлянта (537)
- Резерв
- драгунский полк А. Волконского (561)
Описание битвы по «свежим следам»
А. Д. Меншиков так описал ход битвы в письме британскому посланнику Ч. Витворту:
29 октября нового стиля мы на голову разбили неприятеля под Калишем. Шведскими войсками командовал генерал от инфантерии Мардерфельд; под его началом были 8 шведских полков 4 пехотных и 4 кавалерийских, то есть около 8000 человек шведов, и 24 000 поляков, вверенных палатину киевскому. Из них большая часть убита или ранена. У меня было только 8000 драгун; в деле участвовал еще король польский с 4000 саксонцев; поляки же, бывшие при его величестве, во время самой битвы оставались в бездействии вместе с нашими калмыками и казаками, но оказали большую помощь в преследовании разбитого неприятеля. Атака началась в 4 часа пополудни, в 6 всё уже было кончено; и не наступи ночь так рано, не удалось бы уйти ни одному человеку, как умел уйти генерал-лейтенант Крассау с двумя эскадронами. Я захватил в плен главнокомандующего — генерала Мардерфельда, 6 полковников, 2 подполковников, 10 кавалерийских поручиков; далее из пехотных войск: 3 подполковников, 2 майоров, 7 капитанов, 30 поручиков, 17 прапорщиков, 4 адъютантов; кроме того 294 унтер-офицера и 2000 рядовых, частью кавалеристов, частью пехотинцев. В плену у короля польского в Калише находится 17 кавалерийских и пехотных капитанов, 16 поручиков, 15 корнетов и 6 прапорщиков, а также несколько штаб-офицеров и 800 рядовых, палатин киевский, недавно возведенный новоизбранным королём в коронные гетманы, палатин трокский и многие другие знатные поляки, большинство которых сдалось в день калишской битвы. Мы также отняли у неприятеля всю артиллерию и обоз. О потерях саксонцев в этом сражении известий у меня нет, потери же русских очень незначительны; убитых 84 человека (в том числе и офицеры и рядовые), раненых 324 человека.— Н. П. Волынский. Постепенное развитие русской регулярной конницы в эпоху Великого Петра. СПб. 1912.
В свою очередь, Ч. Витворт отослал в Англию следующее сообщение:
…Частным путём я ещё получил сообщение, будто русско-саксонских войск было около 18 000 человек. У них не было пехоты; этот недостаток Меншиков отчасти пополнил, приказав двум драгунским полкам спешиться. Поведение русских полков превзошло все ожидания, саксонцы же относились к делу очень равнодушно; большая часть шведской пехоты попало в плен, и в том числе 2000 саксонцев и французов, вероятно, из тех, которые бежали при Фрауштадте…— Н. П. Волынский. Постепенное развитие русской регулярной конницы в эпоху Великого Петра. СПб. 1912.
Результат сражения
Это была самая крупная победа русских над шведами, лучшими вооружёнными силами того периода времени, за первые шесть лет Северной войны. Меншиков после битвы в письме царю восхищался умению своих драгун сражаться в регулярном строю: «Не в похвалу доношу, такая сия прежде небываемая баталия была, что радостно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились, и зело чудесно видеть, как все поле мертвыми телами устлано».
Победа под Калишем отдала союзникам всю Польшу, но Август II, уже подписавший с Карлом XII сепаратный Альтранштедтский мир, отослал Меншикова на зимние квартиры в Галицию, освободил пленных и отправился на свидание с королём Карлом XII в Саксонию.
Тем не менее современный русский историк В. А. Артамонов назвал победу под Калишем «дедушкой полтавской виктории»[2].
Награды
См. также
Напишите отзыв о статье "Битва при Калише"
Примечания
- ↑ Энциклопедия военных и морских наук под ред. Леера. Том IV СПб, 1889.
- ↑ 1 2 [topwar.ru/11688-dedushka-poltavskoy-viktorii-srazhenie-pod-kalishem.html Сайт военное обозрение.]
- ↑ История лейб-гвардии Кирасирского Его Императорского Величества полка. Том 1, книга 1. СПб. 1902.
Литература
- Артамонов В. Калишская баталия 18 октября 1706 г.. — Москва: ООО Издательство Цейхгауз, 2008. — 48 с. — ISBN 978-5-9771-0079-3.
- Военный энциклопедический лексикон. Часть VI. СПб. 1842.
- Энциклопедия военных и морских наук под ред. Леера. Том IV СПб, 1889.
- С. Марков, «История конницы» ч. III, отдел II, с. 196. Тверь, 1888.
- Н. П. Волынский. Постепенное развитие русской регулярной конницы в эпоху Великого Петра. СПб. 1912.
- В. А. Красиков. Неизвестная война Петра Великого. 2005.
Ссылки
- [topwar.ru/11688-dedushka-poltavskoy-viktorii-srazhenie-pod-kalishem.html Сайт военное обозрение.]
- [chron.eduhmao.ru/page_10_18_1.html Хронограф]
- [dragons-nest.ru/other/draguns.php Сайт Гнёзда Дракона]
- [www.rusempire.ru/voyny-rossiyskoy-imperii/severnaya-voyna-1700-1721.html Российская Империя.]
- [medalirus.narod.ru/Rus/176.htm Медали.]
Отрывок, характеризующий Битва при Калише
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
