Битва при Камбре (1918)

Битва при Камбре
Основной конфликт: Первая мировая война
Канадские войска на дороге Аррас-Камбре.
Дата	8 — 10 октября 1918 года
Место	Камбре, Франция
Итог	Победа союзников
Противники
Британская империя Канада Новая Зеландия Германская империя
Командующие
Джулиан Бинг  ?
Силы сторон
21 английская дивизия, 5 канадских дивизий, 1 новозеландская дивизия, 324 танка 2 пехотные дивизии, 150 орудий
Потери
20 человек неизвестно

Битва при Камбре (8 — 10 октября 1918 года) — сражение между британскими и германскими войсками, во время Первой мировой войны, у французского города Камбре; завершилось победой союзных войск и взятием города.

Битва

После начала Стодневного наступления, союзным войскам удалось провести ряд успешных операций против германской армии. 8 октября началась операция по прорыву фронта у Камбре и захвату города. Немцы имели здесь 2 пехотные дивизии, при 150 орудиях, эти силы не могли сдержать наступление союзных войск. Британцы задействовали в наступлении у Камбре 324 танка, которые прорвали германскую оборону.

8 октября канадские войска, вступили в Камбре, подавляя вялое сопротивление германских войск. Оставив 3-ю канадскую дивизию на зачистку города, основные силы быстро выдвинулись на север. Однако к северу от Камбре продвижение союзных войск приостановилось.

Мощная танковая атака принесла значительные результаты британцам, захватив город они потеряли лишь 20 человек убитыми.

Литература

• Keegan, John; The First World War, UK Ed (Pimlico edition, London, 1999)  (англ.)

Ссылки

• [www.1914-1918.net/bat30.htm Сражения на Линии Гинденбурга]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Битва при Камбре (1918)

– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.