Битва при Киноскефалах
| Битва при Киноскефалах | |||
| Основной конфликт: Вторая Македонская война | |||
 Македония накануне Второй Македонской войны, ок. 200 до н. э. На карте показано место битвы | |||
| Дата |
июнь 197 до н. э.[1] | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа Рима | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Киноскефалах (июнь 197 до н. э.) — сражение между римской и македонской армией в Фессалии за контроль над Грецией. Это было первое масштабное полевое сражение римских легионов и македонской фаланги. Римский проконсул Тит Квинкций Фламинин нанёс сокрушительное поражение македонскому царю Филиппу V. Битва показала превосходство шахматной тактики легионов над линейной шеренгой фаланги. Контроль над Грецией перешёл от Македонии к Риму.
Предыстория
В течение первых двух лет военных действий римляне не имели существенных успехов в Македонии. Изменение ситуации началось с 199 года, когда к Риму присоединились Ахейский и Этолийский союзы. Несмотря на то, что македонцы удержали Коринф и отбили Аргос, Филипп начал переговоры о мире[2]. Осенью 198 года состоялась встреча в локридской Никее, в которой участвовали и римские союзники. Совместные требования союзников по факту вынуждали Македонию отказаться от территориальных приобретений в ходе предыдущих нескольких лет в войнах с Египтом, а также вывести войска из Греции и Малой Азии. Подобные требования царь назвал оскорбительными, и переговоры закончились ничем, хотя условия мира, выдвинутые сторонами, были направлены на оценку в сенате[1].
Сенат решил продолжать войну, поручив ведение ее Фламинину на правах проконсула. Генеральное сражение было выгодно обеим сторонам: Филипп мог коренным способом изменить ход войны, а Фламинин опасался прибытия возможного преемника[3].
Силы сторон
Фламинин имел под началом около 25 500 человек: 20000 легионеров, 2000 лёгкой пехоты, 2500 кавалерии и 20 боевых слонов; также были союзные отряды Этолийского союза, афаманская лёгкая пехота и наемные кипрские лучники.
У Филиппа было 27 000 человек, из них: 16 000 фалангистов, 4000 легкой пехоты, 2 000 всадников и 5000 наемников и союзников из Крита, Иллирии и Фракии. Царь использовал все имеющиеся резервы, в войско были призваны 16-летние юноши и уже отслужившие старики[1][3].
Битва
В начале битвы македонская фаланга опрокинула левый фланг римского войска, после чего начала быстрое продвижение вперёд. Из-за этого формация рассыпалась по холмистой местности и стала уязвимой; в то же время правый фланг македонского войска не выдержал совместную атаку римских манипул, этолийской конницы и слонов[1].
По словам Полибия и Ливия было убито 8 000 македонцев, было взято 5000 пленных. Римляне потеряли около 2000 человек, многие получили ранения.
Последствия
После краткого преследования Фламинин вынудил Филиппа бежать к Темпам в Македонию. После этого начались переговоры, окончившиеся подписанием мирного договора. По нему Македония выводила войска из Греции и Малой Азии, сокращала вооружённые силы и выплачивала дань.
Напишите отзыв о статье "Битва при Киноскефалах"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 А.С. Шофман. [annales.info/greece/makedon/mk2_3.htm#2 История античной Македонии. Часть вторая. Глава третья. Противоречия в эллинистическом мире и римские завоевания на Балканах. § 2. Македония и Рим в начале II в. до н. э. Вторая македонская война]
- ↑ А. Б. Ранович. [www.sno.pro1.ru/lib/ranovich_ellinizm_i_ego_istoricheskaya_rol/7.htm Эллинизм и его историческая роль. Глава VΙ. Македония и Греция]
- ↑ 1 2 Ковалев С. История Рима. Глава XVI. Римская внешняя политика от окончания II пунийской войны до начала гражданских войн
Ссылки
- Полибий. Всеобщая история. 18кн.23-28.
- Т. Моммзен, Римская история. Книга третья. Глава VII
| ||||||
Отрывок, характеризующий Битва при Киноскефалах
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
