Битва при Клецко
| Битва при Клецко | |||
| Основной конфликт: Шведский потоп, Северная война (1655—1660) | |||
 Битва при Клецко | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
около Гнезно, Речь Посполитая | ||
| Итог |
Победа шведской армии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Клецко — сражение Северной войны между войсками Речи Посполитой с одной стороны и шведскими войсками с другой, состоявшееся 7 мая 1656 года. Польско-литовские войска численно превосходили противника, но состояли в основном из кавалерии, в то время как шведская армия включала также пехоту и артиллерию. Шведы добились тактической победы, не позволив полякам, посредством артиллерийского огня, приблизиться к себе.
Содержание
Предыстория
Весной 1656 года гетманы Стефан Чарнецкий и Ежи Любомирский были отправлены во главе польских войск Великую Польшу, чтобы поддержать начавшееся там анти-шведское восстание. Король Карл X Густав, который только что сумел избежать окружения в месте слияния Вислы и Сана, также решил направиться в Великую Польшу во главе 10000 солдат.
Карл Густав покинул Варшаву 17 апреля 1656 года и достиг города Пакосць 28 апреля. Здесь он разделил свои силы на две группы: сам король во главе 2000 солдат двинулся к осажденному Гданьску, в то время как оставшиеся 8000 под командой брата короля, Адольфа Иоганна, продолжили преследовать поляков.
Польская армия 3 мая сосредоточилась в районе Пилы. На следующий день поляки перешли реку Нотець около Уйсце и двинулись к селу Оборники. Обойдя Познань, поляки достигли Гнезно 5 мая, в то время как на следующий день Адольф Иоганн со своей армией прибыл в деревню недалеко от Клецко, в 15 километрах к северо-востоку от Гнезно. Когда новость об отбытии Карла Густава в Пруссию достигла польских командиров, они решили атаковать шведов в открытом поле.
Битва
Польская армия включала 12000 солдат, главным образом конников, а шведская — 7000-8000 солдат плюс мощную артиллерию. В соответствии с планом битвы два польских кавалерийских полка (под командованием Мариуша Станислава Яскольского и Яцека Шемберка) должны были оттеснить шведов к дамбе через болота недалеко от деревни Брзогогай. Дамба была ловушкой, за которой четыре опытных польские полка ожидали врага.
План первоначально имел успех: после перестрелки поляки организовали ложное отступление в сторону дамбы. Шведские солдаты начали преследовать их, но ловушка не захлопнулась, поскольку четыре засадных польских полка выдвинулись на противника слишком рано. Шведы отступили на хорошо подготовленные позиции, не дав полякам себя разгромить. Из-за сильного шведского огня поляки так и не смогли подойти к их лагерю, и сражение закончилось через пять часов. Польские потери были оценены примерно в 70 человек, в то время как шведы потеряли около 500 человек.
Последствия
Битва ещё раз подтвердила мнение, что польская кавалерия не способна разгромить хорошо расположенную шведскую пехоту. Чарнецкий сам позже признался, что без пехоты и артиллерии выиграть сражение со шведскими войсками было невозможно.
После битвы польская армия ушли к Унеюву, где расположилась лагерем 16 мая. Между тем ситуация для шведов ухудшалась: в конце мая поляки отбили Лешно, Косьцян и Серадз.
Напишите отзыв о статье "Битва при Клецко"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Sikora, Radosław (2010).[rozprawy.uph.edu.pl/gsdl/collect/rozprawy/index/assoc/HASH7024.dir/Sikora%20Radoslaw.pdf Taktyka walki, uzbrojenie i wyposazenie husarii w latach 1576-1710]. Doctoral dissertation, Uniwersytet Przyrodniczo Humanistyczny, Siedlce.
- ↑ Claes-Göran Isacson, Karl X Gustavs Krig (2002) Lund, Historiska Media. p.77. ISBN 91-89442-57-1.
Отрывок, характеризующий Битва при Клецко
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
