Битва при Консуэгре

Битва при Консуэгре
Основной конфликт: Реконкиста
Замок Консуэгра
Дата	15 августа 1097 года
Место	Консуэгра (Испания)
Итог	Победа альморавидов
Противники
Кастилия Альморавиды
Командующие
Альфонсо VI Храбрый Мохаммед ибн аль-Хай
Силы сторон
30-35000 10-20000
Потери
неизвестно неизвестно

Битва при Консуэгре (исп. Batalla de Consuegra) — сражение, состоявшееся 15 августа 1097 года между войсками кастильцев и альморавидами у города Консуэгра, близ Толедо. Сражение закончилось чистой победой мусульман.

Предшествующие события

В 1085 году Альфонсо VI Храбрый, король Кастилии и Леона, завоевал Толедо, древнюю столицу королевства вестготов, и перенес туда свою столицу, требуя с соседних мусульманских тайф дани. Альфонсо VI находился на своем пике и даже именовал себя Imperator и Rex Ibericus.

В следующем году король решал укрепить свою власть в северной Испании и осадил Сарагосу, столицу одноименной тайфы. Эмир Юсуф ибн Ташфин в это время высадился в Альхесирасе, чтобы помочь ослабевшим местным мусульманским эмирам. Альфонсо VI, не терпя такой дерзости, снял осаду Сарагосы и двинулся навстречу Юсуфу. Король потерпел унизительное поражение в при Заллаке, где потерял по крайней мере половину своей армии, альморавиды обезглавили пленных и раненых.

В этому время Альфонсо VI на помощь пришел Родриго Диас де Вивар, известный как «Сид Кампеадор»: он опустошил область Турия и захватил крепость Валенсия (1094) и сделал ее столицей собственного княжества. Позже Сид нанес Юсуфу поражения при Куарт-де-Поблет (1094) и возле Гандии (1097), в союзе с войсками Педро I Арагонского. Пока Сид защищал Валенсию от войск Юсуфа, альморавидская армия во главе с Мухаммедом ибн аль-Хайем направилась к Толедо.

Король решил встретить врага у Консуэгры, но нехватка войск заставила его обратиться за подкреплениями к Сиду, который после победы у Гандии мог позволить себе отправить эти подкрепления своему сюзерену, во главе с собственный сыном Диего Родригесом.

Битва

С удивительной быстротой Альфонсо собрал свои войска в Консуэгре, установив свой лагерь в замке. Здесь он чувствовал себя в безопасности, к тому же с сторожевой башни древней римской крепости, а позднее — мусульманской, вся окружающая равнина хорошо просматривалась. Король начал укреплять стены города и ждать альморавидов.

Альфонсо VI поставил во главе своих отрядов Альфара Фаньеса, Педро Ансуреса и сына Сида Диего Родригеса, а также графа Гарсия Ордоньеса с его кавалерией, для прикрытия отрядов Диего. При этом Гарсия Ордоньес был старым врагом Сида (в соответствии с «Песнью о моём Сиде»), что сыграло свою роль в последовавшем сражении.

Христианская пехота выступила против альморавидов, поддерживаемая кавалерийским контингентом. Христианам удалось прорвать ряды мусульманской пехоты, но фланги альморавиды крылья, образованные легкой кавалерией, ударили их в тыл. Король Альфонсо приказал отступать: на левом фланге Педро Ансурес и Альфар Фаньес синхронно отступили, но на правом Гарсия Ордоньес бросил солдат Диего Родригеса, попавших в итоге в окружение. Почти все они были перебиты, сам Диего погиб.

Альфонсо VI нашел убежище в городе, который вскоре пал, и отступил в замок, неприступный бастион на вершине холма. После восьми дней осады, без воды, пищи или лишь с несколькими сотнями солдат, Альфонсо VI выдерживал осаду мавров, которые пытались проомить стены цитадели. На восьмой день альморавиды, истощённые жарой и опасавшиеся прибытия христианских подкреплений, сняли осаду и отступили.

Альфонсо VI потерял множество солдат, в том числе Диего Родригеса, сына Сида: в память о его мужестве и преданности в Консуэгре с 1997 года проводится фестиваль.

Последствия

Битва при Консуэгра стала вторым крупным сражением между кастильский-леонской армией и альморавидами.

Юсуф ибн Ташфин через десять месяцев после битвы при Консуэгре, в июне 1098 года, вернулся в Марракеш и был встречен с триумфом.

Литература

• Bernard F. Reilly (1988), [libro.uca.edu/alfonso6/alfonso.htm The Kingdom of León-Castilla under King Alfonso VI, 1065-1109], Princeton University Press, ISBN 9780691055152, <libro.uca.edu/alfonso6/alfonso.htm> 

Отрывок, характеризующий Битва при Консуэгре

– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…