Битва при Лас-Навас-де-Толоса
| Битва при Лас Навас де Толоса | |||
| Основной конфликт: Реконкиста | |||
 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Лас Навас де Толоса, Андалусия | ||
| Итог |
Стратегическая победа испанцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Би́тва при Лас На́вас де Толо́са (исп. Batalla de Las Navas de Tolosa) — состоявшееся 16 июля 1212 года сражение между соединёнными силами католических королевств Кастилии, Арагона, Наварры и Португалии и армией мавров династии Альмохадов. Закончилась стратегическим разгромом мусульманских сил. Битва считается поворотной точкой процесса Реконкисты, за которой последовало необратимое изгнание мусульман с Пиренейского полуострова.
Предыстория
В 1195 году кастильцы, после череды успешных походов, были разгромлены Альмохадами при Аларкосе. Были потеряны Гвадалахара, Калатрава и Мадрид, кастильский король смирился с положением данника могущественных мавров. В течение десяти лет, до 1207, шли междоусобные войны между Кастилией, Леоном и Наваррой; «мирную» границу между Кастилией и владениями Альмохадов прикрывала новая крепость калатравских рыцарей в Сальватьерре. Она пала в августе 1211, когда мавры вновь вторглись на кастильские земли в ответ на вылазку испанцев.
В этом году главные кастильские силы сумели избежать генерального сражения. В сентябре 1211 года Альфонс VIII Кастильский призвал вассалов к новому походу в следующем, 1212 году; испанские епископы добились у папы Иннокентия III официального призыва к крестовому походу. Папа особо, под страхом отлучения, предупредил всех королей полуострова о необходимости поддержать кастильцев мечом. В июне 1212 года в Толедо собралась соединённая армия испанцев, португальцев и немногих французских рыцарей. Сам Альфонс оценивал силу кастильского войска в 2000 рыцарей, 10 000 всадников и 50 000 пехотинцев; c учётом союзников, численность могла быть и вдвое большей. Численность же противостоявшей армии халифа Мухаммада ан-Насира испанские источники оценивали до 600 000 воинов.
Летняя кампания 1212 года
20 июня 1212 года войско выступило в поход и 1 июля взяло Старую Калатраву. Через два дня крестоносцы-иноземцы покинули кастильское войско, но на исход кампании это не повлияло — с кастильцами соединился Санчо Наваррский. Кастильское войско, оставив Сальвтиерру в руках мавров, совершило 12-13 июля обходной манёвр через горный перевал Сьерра-Морены в Андалусию.
14-15 июля армии противников разворачивались к бою в узкой долине (navas) Толосы. Источники приводят противоречивые данные о численности войск, но едины во мнении, что мавры вдвое превосходили христиан в численности. В эти два дня боевые действия ограничивались перестрелкой и вылазками передовых отрядов.
На рассвете 16 июля кастильцы атаковали авангард мавров около современного муниципалитета Санта-Элена. После нескольких часов рукопашного боя кастильцы, осознавая безысходность боя на истощение с численно превосходящим противником, стремительно прорвались к укреплённому лагерю халифа и взяли его штурмом. Мухаммад ан-Насир бежал в Марокко, его войско, преследуемое испанской кавалерией, рассеялось. По разным оценкам, погибло от 60 до 200 тысяч мусульман; сведения о потерях христиан ещё более противоречивые.
18-23 июля испанцы захватили укреплённые города мавров, в том числе Баэсу, где пало или было взято в плен до 60 000 мусульман. Вскоре Альфонс свернул кампанию из-за угрозы эпидемии чумы.
Битва не принесла испанцам немедленных выгод, но навсегда подорвала влияние Альмохадов. В 1236 испанцы закрепили достигнутое взятием Кордовы. Королевство Наварра, отведя от себя мавританскую угрозу, перешло из-под испанского влияния — под французское. Ключевые фигуры кампании 1212 года — Альфонс Кастильский, Мухаммад ан-Насир, Диего Лопес де Аро — умерли в 1214 году. Знамя халифа, взятое при Толосе, по сей день хранится в монастыре Лас Уэльгас в Бургосе.
Напишите отзыв о статье "Битва при Лас-Навас-де-Толоса"
Ссылки
- [www.xlegio.ru/armies/max/lasnavas.htm М. Нечитайлов. Великий триумф Реконкисты]
- [www.covadonga.narod.ru/Tolosa-2.html Карта сражения]
- Анонимные авторы. [kuprienko.info/las-cronicas-de-la-espana-medieval-reconquista-chronicon-de-cardena-los-anales-toledanos-al-ruso/ Испанские средневековые хроники: Хроника Карденьи I. Хроника Карденьи II. Анналы Толедо I. Анналы Толедо II. Анналы Толедо III.]. www.kuprienko.info (А. Скромницкий) (24 августа 2011). Проверено 17 ноября 2012. [archive.is/qiOz Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Битва при Лас-Навас-де-Толоса
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
