Битва при Ла Рош-Дерьен

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Битва за Ла-Рош-Дерьен
Основной конфликт: Столетняя война

Карл де Блуа-Шатильон, герцог Бретани, был взят в плен после битвы при Ла-Рош-Дерьен
Дата

1347 год, ночью

Место

Ла-Рош-Дерьен, Франция

Итог

Победа англичан

Противники
Дом Монфор (Англия) Дом Блуа (Франция)
Командующие
Сэр Томас Дэгуорт Герцог Карл де Блуа-Шатильон
Силы сторон
1000 От 4000 до 5000
Потери
неизвестно неизвестно
 
Война за бретонское наследство
Шантосо (1341) Энбон (1342) Ван (1342) Брест (1342) Морле (1342) Кадорет (1345) Сен-Поль-де-Леон (1346) Ла-Рош-Дерьен (1347) Тридцать (1351) Морон (1352) Монмюран (1354) Ренн (1356—1357) Оре (1364)


Битва при Ла-Рош-Дерьен (англ. Battle of La Roche-Derrien, фр. Bataille de La Roche-Derrien) была одной из битв Войны за бретонское наследство; она состоялась в 1347 году ночью между силами англичан и французов. Примерно 4-5 тысяч французских, бретонских и генуэзских наемников (самая большая армия, когда либо собранная герцогом Карлом Блуасским) осадили город Ла-Рош-Дерьен в надежде выманить Сэра Томаса Дэгуорта, командующего единственной английской армии в Бретани в это время, на открытый бой.



Предыстория

Карл де Блуа, в стремлении уничтожить ненавистных английских лучников, дал приказ установить четыре лагеря вокруг четырех ворот города. Слабые частоколы были возведены, чтобы служить укрытием для его людей — он считал, что лучники не смогут убить того, кого не смогут увидеть. Герцог Карл отдал своим людям строгий приказ оставаться в своих палаточных городках, чтобы не быть легкой добычей для страшных лучников.

Битва

Когда освободительная армия Дэгуорта, размером менее чем в четверть французских сил, прибыла в Ла-Рош-Дерьен, она атаковала восточный (главный) лагерь и попала в ловушку Герцога Карла. Основные силы Дэгуорта были расстреляны из арбалетов с фронта и с тыла, и вскоре сам Дэгуорт был вынужден сдаться. Герцог Карл, думая, что выиграл бой, и что Бретань была фактически его, ослабил свою охрану. Однако вылазка из города, состоящая в основном из горожан, вооруженных топорами и фермерскими орудиями, подошла к рядам Карла с тыла. Лучники и тяжеловооруженные всадники, оставшиеся с первого штурма, сплотились с городским гарнизоном чтобы сократить силы Карла. Карл был вынужден сдаться и был взят с целью получения выкупа. Его строгий приказ своим командирам оставаться в своих палаточных городках оказался гибельным, так как английские силы смогли очистить каждый лагерь по одному.

Бой при Ла-Рош-Дерьен в исторической прозе

Эта битва упоминается в историческом романе Бернарда Корнуэлла "Скиталец", который является частью трилогии "Поиски Грааля"; под этой битвой подразумевалась Столетняя война. Похожее можно найти в его книге "Арлекин", в которой англичане были нападавшими на город.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Битва при Ла Рош-Дерьен"

Отрывок, характеризующий Битва при Ла Рош-Дерьен

«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.