Битва при Мантинее (207 до н. э.)

Битва при Мантинее (207 г. до н.э.)
Основной конфликт: Первая Македонская война
Пелопоннес
Дата	207 до н. э.
Место	г.Мантинея, Аркадия
Итог	победа ахейцев
Противники
Ахейский союз Спарта
Командующие
Филопемен Маханид †
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Битва при Мантинее произошла в 207 г. до н.э. между войсками ахейского стратега Филопемена и армией спартанского правителя Маханида.

События, предшествовавшие битве

По окончании Клеоменовой и Союзнической войн Спарта оставалась враждебной Ахейскому союзу и выступила союзником Рима во время Первой Македонской войны. В 211 г. до н.э. в Спарте пришёл к власти тиран Маханид, который вёл войну против ахейцев: в 209 г. до н.э. он захватил Тегею, в 208 г. он атаковал Аргос и Элиду во время Олимпийских игр. Маханид располагал хорошо вооружённой армией, имевшей большое количество метательных орудий, и угрожал ахейским владениям на Пелопоннесе.

Филопемен, ещё будучи начальником конницы Ахейского союза, предпринял активные меры по усилению военной мощи Союза. Являясь стратегом Союза в 208/207 гг. до н.э., он выступил против Спарты, прибыв почти со всеми наличными войсками Союза в Мантинею.

Ход битвы

Маханид, будучи уверенным в своих силах, при получении сведений, что ахейские войска собрались в Мантинее, начал выдвигаться против них из Тегеи. Он вёл фалангу на правом фланге, наёмников разместил по обеим сторонам авангарда, а позади основной массы войск двигались повозки с метательными машинами.

Филопемен выступил навстречу, разделив армию на три части. Легковооружённые заняли высокий холм перед Мантинеей, за ними Филопемен поставил панцирных воинов и иллирийцев. Позади них он выстроил разделённые на отряды ахейскую фалангу вдоль канавы. На правом крыле он поставил ахейскую конницу под командованием Аристенета. Левое крыло занял сам Филопемен со всеми наёмниками. Войска Филопемена и Маханида разделяла канава. Если бы Маханид решился на атаку, канава затруднила бы ему продвижение вперёд, а если бы он отказался от сражения, то Филопемен и без боя одержал бы победу.

Войска противников встретились в 7 стадиях к югу от города. Маханид, заметив врага, вначале вёл фалангу против правого крыла ахейцев, но затем повернул своё войско вправо, растянул правое крыло так, чтобы оно сравнялось по длине с левым крылом ахейцев, и выставил впереди по всех линии катапульты.

Филопемен, не давая возможности спартанцам обстреливать ахейскую фалангу из катапульт, приказал тарентинцам немедленно их атаковать. Маханид был вынужден сделать то же самое, направив против ахейцев своих тарентинцев. К сражающейся коннице начали постепенно присоединяться легковооружённые воины со всех сторон, пока в сражении не оказались вовлечены наёмники с обеих сторон.

Поначалу бой шёл на равных, но затем наёмники Маханида начали брать верх. Иллирийцы и панцирные воины не выдержали натиска и обратились в бегство, было смято и левое крыло ахейцев. Маханид не воспользовался смятением врага, чтобы ударить на ещё не принимавшие участия в битве войска ахейцев, а вместо этого продолжил преследование бегущих отрядов противника.

Филопемен, видя бегство своих наёмных отрядов, не дал приказа к отступлению. Наоборот, ахейская пехота двинулась вперёд, заняв поле боя и зажав прошедшие мимо отряды противника между собой и городом. Филопемен приказал Полибию собрать уцелевших иллирийцев, панцирных воинов и наёмников, занять позиции позади фаланги и дожидаться возвращения спартанцев из погони.

Спартанская фаланга, которую воодушевила победа легковооружённых, не дожидаясь приказа двинулась на основные ахейские силы и достигла широкой канавы, отделяющей их от ахейцев. Спартанцы с ходу начали преодолевать канаву и расстроили этим свои ряды. Воспользовавшись этим, на спартанцев обрушилась ахейская фаланга.

Спартанцы понесли огромные потери как от ахейцев, так и от возникшей давки, когда на входящих в канаву воинов задних рядов спартанской фаланги начали валиться опрокинутые ряды уже переправившихся пехотинцев. После возникшей резни спартанская пехота обратилась в бегство, преследуемая ахейцами.

Маханид, увидев бегство основной своей армии и то, что он отрезан от спасения, прекратил гнать врага, собрал вокруг себя своих воинов и попытался прорваться через массу ахейцев. Пробившись до самой канавы, он увидел, что мост через неё захвачен врагом и поскакал вдоль канавы, ища место для переправы.

Филопемен узнал Маханида по его богатым доспехам и убранству его лошади и вместе с щитоносцами напал на спартанского тирана, лошадь которого перескочила канаву. Филопемен ударил Маханида копьём и убил на месте.

Последствия битвы

Маханид пал в бою, его войско потеряло не менее четырёх тысяч воинов убитыми и ещё больше - пленными, а также лишилось обоза и всех припасов. Ахейцы понесли потери гораздо меньшие. Сразу после битвы они захватили Тегею и вторглись в Лаконику, разорив её и опустошив.

Победа ахейцев над спартанцами не стала решающей. К власти в Спарте вскоре пришёл Набис, который через несколько лет продолжил войну против Ахейского союза.

Источники

• Полибий, «Всеобщая история»
• Плутарх, «Сравнительные жизнеописания». Филопемен

Отрывок, характеризующий Битва при Мантинее (207 до н. э.)

Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.