Бой при Марстон-Муре
| Бой при Марстон-Муре | |||
| Основной конфликт: Английская гражданская война | |||
 Сражение при Марстон-Мур, by J. Barker | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
около Лонг Марстон, 7 миль к западу от Йорка | ||
| Итог |
Сокрушительное поражение кавалеров | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой при Марстон-Муре (англ. Battle of Marston Moor) (2 июля 1644 года) — сражение за Йорк, разгоревшееся в ходе английской Гражданской войны. Сражение происходило в болотистой местности Марстон-Мур в 11 км западнее Йорка. В войске круглоголовых насчитывалось 27 000 человек (включая союзных шотландцев), а в войске кавалеров только 17 000. Сражение завершилось сокрушительным поражением кавалеров.
Содержание
Предыстория
Уильям Кавендиш (маркиз Ньюкасл), командовавший королевским корпусом, был осажден в Йорке парламентской армией во главе с лордами Фэрфаксом и Манчестером. Король весьма опасался как того, что с падением Йорка он не только потеряет окруженные там силы роялистов, так и того, что осаждавшие Йорк парламентские войска могут освободиться и соединиться с другими парламентскими силами. Карл I боялся, что в этом случае возникнет настолько большая объединенная парламентская армия, которой он уже не мог бы противостоять. Поэтому Карл I послал корпус под командованием своего племянника принца Руперта с приказом освободить Йорк от осады и разгромить парламентские армии вокруг него в полевом сражении.
Снятие осады Йорка
1 июля принц Руперт прибыл к Йорку и умелым маневром заставил парламентские войска снять осаду и отойти западнее. Присоединив к своим силам солдат Кавендиша, он выступил к Марстон-Муру, где сосредоточились парламентские силы.
Силы сторон
2 июля 1644 года враждующие стороны сошлись под Марстон-Муром. Армия роялистов насчитывала 17 тысяч человек, в том числе 6 тысяч кавалеристов, парламентская армия имела 27 тысяч человек, из них 7 тысяч кавалерии. Хотя парламентская армия численно превосходила противника в полтора раза, главной ударной силой в этот период была кавалерия, поэтому общее численное превосходство войск парламента было не столь уж существенно.
В то время представители высших сословий с детства были обучены ездить верхом, что было большим преимуществом для короля, под чьим командованием оказалась много хорошо подготовленных кавалеристов, тогда как Кромвелю приходилось учить своих конников сызнова. В предыдущих столкновениях уже не раз отличные конники принца Руперта громили превосходящие силы парламентских генералов. Но Кромвель знал, что пикинёры, вооружённые 5-метровыми пиками, действуя в едином строю, могли дать сильный отпор «кавалерам». Он также заметил, что кавалерия Руперта была плохо дисциплинирована и, атакуя, каждый всадник-кавалер нападал на индивидуальную цель независимо от остальных. Чтобы противостоять кавалерии роялистов, Кромвель приучил своих всадников не рассыпаться при атаке и держаться вместе. Характеризуя боевые качества «железнобоких», современник событий историк Кларендон писал: «Королевские войска после атаки никогда не строятся снова и не способны атаковать в тот же день, в то время как солдаты Кромвеля, независимо от того, одержали они победу или оказались битыми и преследуемыми, тотчас принимают боевой порядок в ожидании новых приказов». Их преимущество было не в смелости, силе и отваге, а в том, что они действовали в бою как единое целое, как одна воинская часть.
В период сражения под Марстон-Муром парламентские силы состояли по сути из трех отдельных армий — армии лорда Ферфакса, парламентской армии Восточной ассоциации и шотландской армии под командованием лорда Ливена. В случае разногласий между командующими отдельных парламентских армий это могло привести к значительным проблемам во взаимодействии парламентских сил в целом. Боевой порядок обеих армий был сходным: в центре пехота, на флангах кавалерия. Левому флангу королевской армии под командованием Горинга противостоял правый фланг «круглоголовых», возглавляемый молодым талантливым генералом Т.Ферфаксом, а на противоположном фланге частям принца Руперта противостоял Кромвель, имевший в резерве отряд шотландских кавалеристов под командой Д. Лесли.
Сражение
Сражение, начавшееся примерно около 5 часов вечера, открыла артиллерийская дуэль. Сражение происходило при неблагоприятных погодных условиях — несколько раз начинавшийся дождь нарушил традиционный сценарий, задержав начало кавалерийской атаки. Многим тогда казалось, что сражение в этот день уже не состоится.
В 7 часов вечера с пением псалмов, как это было принято у круглоголовых, кавалерия Кромвеля двинулась на врага, а навстречу им выступили войска Руперта. Кромвелю не удалось сразу прорвать фронт. Руперт предпринял контратаку. Две людские лавины столкнулись между собой. В беспорядочной схватке Кромвель был ранен в шею и ему пришлось покинуть поле боя, чтобы сделать перевязку. В этот критический для «круглоголовых» момент шотландский отряд Лесли напал на Руперта с фланга. Это позволило Кромвелю перестроить свои эскадроны, вновь двинуться в атаку и разгромить «кавалеров». На этом участке успех «круглоголовых» был очевиден.
В центре парламентская пехота встретила серьезное сопротивление, была частично отброшена, частично продолжала сражаться в очень невыгодном положении. На правом фланге конники роялиста Горинга прорвали ряды войск Т. Ферфакса, отрезав его от основных сил, и угрожали с фланга парламентской пехоте. Командовавшие парламентской пехотой генералы Манчестер и Ливен покинули поле битвы, считая сражение уже проигранным.
Положение спасла оперативность и энергия Кромвеля, который перестроил свою кавалерию и бросил в повторную атаку против конников Руперта. Он смог прорвать строй противника и обратил его в бегство. Завершив разгром противника на своем участке, он отправил кавалеристов Лесли преследовать бегущую кавалерию Руперта, а сам атаковал в тыл Горингу. Объединившись с отрядами Т. Ферфакса, он разгромил части Горинга, а затем обрушился на оказавшуюся без прикрытия пехоту роялистов. Этот удар окончательно определил исход битвы в пользу армии парламента. Началась резня пытавшихся сопротивляться роялистов. Позднее Кромвель писал об этом в отчете парламенту: «Бог сделал их как бы жнивом для наших мечей». Около четырёх тысяч роялистов были убиты, 1500 попали в плен. Победители захватили много оружия и часть королевских знамен.
Потери
«Кавалеры» потеряли 4000 человек убитыми и ранеными, 1500 пленными. Парламентская армия потеряла убитыми и ранеными до 1500 человек. Её трофеями оказалось 14 орудий и 6000 мушкетов.
Последствия
Битва при Марстон-Муре стала первой серьезной победой парламентской армии. В результате победы при Марстон-Муре весь север Англии оказался во власти парламента. В этой битве ранее непобедимая роялистская конница принца Руперта была разгромлена «железнобокими» Оливера Кромвеля. Это прозвище солдат Кромвеля возникло из-за того, что после битвы при Марстон-Муре раздраженный поражением принц Руперт назвал Кромвеля «железнобоким», а потом это прозвище распространилось и на его солдат.
Значение
Сражение при Марстон-Муре ознаменовало коренной перелом в ходе гражданской войны в Англии.
См. также
- Битва при Алфорде
- Битва при Адуолтон-Муре
- Битва при Типпермуре
- Битва при Инверлохи
- Битва при Несби
- Битва при Данбаре
- Битва при Вустере
Напишите отзыв о статье "Бой при Марстон-Муре"
Ссылки
- [militera.lib.ru/science/razin_ea/3/08.html]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Бой при Марстон-Муре
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
