Битва при Мегалополе

Греко-македонские войны
Дата	331 год до н. э.
Место	Мегалополь
Итог	Победа Македонии
Противники
Македония Спарта
Командующие
Антипатр Агис III
Силы сторон
40 000 20 000
Потери
3500 5000

Битва при Мегалополе — битва, произошедшая между греками и македонянами в 331 году до н. э. у Мегалополя.

Предшествующие события

С поражением греческой коалиции от македонян в битве при Херонее и подчинением Греции Македонии сопротивление греков отнюдь не прекратилось. С уходом Александра с войском на Восток центром антимакедонских настроений стала Спарта, не присоединившаяся к общегреческому союзу.

Уже в 333 году до н. э. спартанский царь Агис III вступил в переговоры с персидскими военачальниками Автофрадатом и Фарнабазом, командовавшими персидскими войсками в войне с македонянами в бассейне Эгейского моря. Агис получил от персов 30 талантов и 10 триер, с которыми начал войну против македонян на Крите. Одновременно с этим Агис начал готовиться к походу против македонского наместника Антипатра. Наряду со спартанцами посольства в Персию отправили Афины и Фивы, тяготившиеся македонским господством.

Положение Александра, успешно воевавшего с Персией в Малой Азии, могло бы стать угрожающем, если бы антимакедонским силам удалось отрезать Александра от Балкан, а в случае его поражения от персов — критическим: ему было бы некуда отступать.

Однако решительный разгром крупной персидской армии в битве при Иссе радикально изменил соотношение сил. Персы остались в полной изоляции, а действиями перешедшего в наступление македонского флотоводца Гегелоха их флот начал вытесняться из Эгейского моря.

В 332 году до н. э., когда армия Александра надолго увязла в осаде Тира, спартанцы сумели собрать на Крите всех недовольных, надеясь удержать в своих руках господство над Эгейским морем. К спартанцам присоединились 8 000 греческих наёмников, сумевших спастись после битвы при Иссе. Захватив с их помощью весь Крит, Агис зимой 331 года до н. э. поднял открытое восстание против Македонии. К Спарте присоединился почти весь Пелопоннес. Небольшой македонский гарнизон на Пелопоннесе был уничтожен.

Весной 331 года до н. э. восстание стало разрастаться, когда против Македонии поднялась почти вся Южная Греция, фракийские и иллирийские племена. Тогда же во Фракии поднял мятеж македонский стратег Мемнон, на подавление восстания которого Антипатр был вынужден отправить свои войска.

Получив из Пелопоннеса угрожающие известия, Александр, который уже захватил Тир и контролировал всю Финикию, отправил в Грецию деньги и флот из финикийских кораблей под командованием Амфотера на помощь силам, оставшихся верными Македонии.

Спартанцы обратились к эллинам с призывом единодушно защищать свою свободу. Большая часть пелопоннесских городов и ряд соседних полисов согласились воевать. Каждый город в зависимости от своих возможностей предоставил воинов. Всего Агису удалось собрать 20 000 пехоты и около 2 000 конницы. Спартанцы выставили почти все свои войска. Командование объединённой армией принадлежало Агису. Афины к восстанию не присоединились.

Эта армия осадила Мегалополь, который продолжал хранить верность Македонии. Антипатр сумел двинуться против восставших греков только после того, как подавил мятеж во Фракии. Сочтя ситуацию крайне опасной, он привёл на Пелопоннес значительное македонское войско, насчитывавшее до 40 000 человек.

Ход сражения

Битва была чрезвычайно упорной и кровопролитной. В начале сражения линия македонян была прорвана, но их численное преимущество привело их к победе. Сражение завершилось сокрушительным поражением греков. В битве македоняне потеряли 3500 человек — весьма значительное число, если сравнить с потерями Александра в сражениях с персами.

Объединённое греческое войско потеряло 5300 воинов убитыми. В сражении пало очень много спартанцев (до четверти всех полноправных граждан) и сам царь Агис.

Итоги

Разгром под Мегалополем привёл к уничтожению могущества Спарты. Спартанцы были вынуждены отправить к Александру посольство с просьбой о прощении, которое Александр им и предоставил за исключением зачинщиков восстания. Ахейцы и этолийцы, поддержавшие восстание, должны были заплатить мегалопольцам 120 талантов для возмещения убытков.

Этой победой Антипатр обезопасил тыл Александра — Греция сохраняла спокойствие вплоть до самой смерти македонского царя.

Литература

• Диодор Сицилийский. Историческая библиотека

Ссылки

• [annals.xlegio.ru/greece/makedon/mk2_2.htm#1 История античной Македонии]

Отрывок, характеризующий Битва при Мегалополе

– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.