Битва при Мириокефале

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Битва при Мириокефале
Основной конфликт: Византийско-сельджукские войны
Дата

17 сентября 1176 года

Место

Мириокефалон, рядом с озером Бейшехир

Итог

победа сельджуков

Противники
Византийская империя

Королевство Венгрия,
Княжество Антиохии

Конийский султанат
Командующие
Мануил I Комнин Кылыч-Арслан II
Силы сторон
25.000, 30.000, 40.000 неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Битва при Мириокефале, также битва при Мириокефалоне, греч. Μάχη του Μυριοκέφαλου) — сражение между Византийской империей и сельджуками, захватившими Малую Азию после победы при Манцикерте. Битва состоялась 17 сентября 1176 года в области Фригия. В битве при Мириокефале тюрки-сельджуки организовали засаду в одном из горных ущелий близ крепости Мириокефалон под предводительством конийского (румского) султана Кылыч-Арслана II и наголову разбили армию византийского императора Мануила I Комнина. Данное поражение свело на нет приобретения Византии в удачном выпаде против турок, побеждённых в битве при Филомелионе (нынешний Акшехир) в 1117 году.





Ход битвы и численность сторон

Византийская армия оценивалась в 25 000 солдат (хотя в средневековых источниках есть оценки от 40 до 200 000).

Войско византийцев имело в своём составе союзные отряды венгров (от родственника и союзника императора Белы III, короля Венгрии), отряды наёмников из Западной Европы, Балкан и Причерноморья, и небольшие воинские контингенты княжества Антиохии[1].

Численность сельджуков оценивается весьма различно. Их численность колеблется от 10 до 40 тыс. воинов, включая значительное число лёгкой пехоты (в источниках той эпохи — от 100 тысяч до 400 тысяч).

Факт численного превосходства противника вынудил султана турок-сельджуков прибегнуть к засаде. Кроме того, большую часть византийской армии составляла обслуга осадных орудий и обоза; их наличие было обусловлено стратегическим планом кампании — захватом городов турок, вместо схваток с ними[1].

Византийский авангард первым встретил войска султана Кылыч-Арслана, но прошел через перевал почти без потерь (по другим данным византийцы не знали о присутствии турок до начала атаки). За авангардом в ущелье вошли основные силы. К моменту выхода из ущелья двух византийских подразделений, задние замедлили темп и разорвали строй.

Турки начали атаку, стреляя из луков и сбрасывая камни вниз на византийские войска. Основной удар пришёлся на правое крыло. Войска были собраны из разных народностей, в результате началась паника.

После разгрома дивизии турки сконцентрировали свою атаку на обозе; вскоре осадные орудия вместе с фурами создали заторы в узких местах ущелья. Паника охватила всю армию христиан. Дивизия «левого крыла» также подверглась атакам и понесла значительные потери. Один из её лидеров Иоанн Кантакузин был убит в бою, равно как и Бальдуин Антиохийский[1]. В довершении всего какие-то отряды сельджуков вышли из долин и ударили по тылу византийцев. Паника достигла страшного уровня, вся масса византийцев и в беспорядке бросилась вперёд, туда, где был император и где передовые дивизии разбили лагерь.

Внезапно началась пыльная буря, видимость ухудшилась и битва практически прекратилась, но повальное бегство византийцев продолжалось. В конце концов Мануил Комнин смог восстановить дисциплину и организовать свои силы в оборонительные формации вне ущелья.

Ночь византийцы провели в отражении дальнейших атак сельджуков. Император Мануил рассматривал возможность бросить войска, но из-за критики принял решение остаться. На следующий день византийский лагерь был окружён турками, однако Кылыч-Арслан ограничился перестрелкой. Император приказал контратаковать и в результате византийская армия смогла организованно отступить[1].

Итоги битвы

Византийцы, оставшиеся без средств нападения на Иконий, были не в состоянии продолжать кампанию. Кроме того, султан отправил посла к императору. По его предложению византийское войско могло беспрепятственно отступить при уничтожении пограничных крепостей Дорилей и Саблей[1]. Византийцы не выполнили это общение, что привело к новым конфликтам. Битва у Гиелиона, однако, завершилась победой византийской армии в 1177 году.

Несмотря на то, что большая часть армии и сам император смогла избежать гибели, поражение при Мириокефалоне подорвало позиции Византийской империи в Малой Азии, и косвенно на Балканах и во всём восточном Средиземноморье.

После поражения византийцев приток кочевых тюрков в Малую Азию ещё более усилился. Коренное население: (греки, эллинизированные славяне, армяне и курды) подвергались всё большей тюркизации и исламизации.

Несмотря на некоторое кратковременное возрождение греческой государственности в западной части Малой Азии при Никейской империи 1204—-1261 годах и её сохранение в усечённом виде до 1461 года (Трапезундская империя), на полуострове начался упадок греческого языка и православной религии.

Напишите отзыв о статье "Битва при Мириокефале"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Н. Хониат. История, начинающаяся с царствования Иоанна Комнина. — Том 1, книга 6

Литература

  • Никита Хониат, История, начинающаяся с царствования Иоанна Комнина. [www.hrono.ru/libris/lib_n/niketas100.html].

Отрывок, характеризующий Битва при Мириокефале

– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.