Битва при Моргартене

Битва при Моргартене
Основной конфликт: Войны за независимость Швейцарии
Битва при Моргартене, иллюстрация 1470 года
Дата	15 ноября 1315 года
Место	Моргартенский перевал, Швейцария
Итог	Решающая победа швейцарцев
Противники
Швейцарский союз: Швиц Ури Унтервальден Австрия
Командующие
Вернер Штауффахер Леопольд I
Силы сторон
1700 чел. около 9000, включая 2000 конных рыцарей.
Потери
Незначительные около 2000

Битва при Моргартене (нем. Schlacht am Morgarten) — сражение 15 ноября 1315 года между ополчением недавно образованного Швейцарского союза трёх кантонов и австрийскими войсками Габсбургов. Битва при Моргартене показала полнейшую неэффективность рыцарской конницы в горных районах и стала одним из первых сражений в средневековой истории, где пехота одержала убедительную победу над тяжеловооружёнными конными рыцарями.

Предыстория

Дом Габсбургов в стремлении контролировать Сен-Готард — кратчайший путь в Италию — столкнулся с интересами трёх швейцарских кантонов (Ури, Швиц и Унтервальден), имевших грамоты от предыдущих правителей Священной Римской империи, даровавших им широкие права автономии в пределах имперских земель. В 1314 году Людвиг Баварский, будущий император, и Фридрих Красивый Габсбург одновременно провозгласили себя императорами Священной Римской империи. Кантоны поддержали Людвига Баварского, так как опасались, что Габсбурги захватят их земли и включат их в свои владения, как это уже было в конце XIII века. Кантон Швиц был первым швейцарским кантоном, открыто спровоцировавшим конфликт с Австрией. В 1315 году жители кантона напали и разграбили приграничный бенедиктинский монастырь, находившийся под австрийским протекторатом. Формальным поводом к конфликту послужили противоречия в связи с разделом пастбищных земель.

Ход сражения

Поход против восставших кантонов возглавил брат Фридриха III, герцог Леопольд Австрийский. Австрийские войска насчитывали до 9000 воинов, из них около 2000 всадников. Столкнувшись с такими силами, повстанцы укрылись за многочисленными деревянными и земляными укреплениями. Зная о защитных сооружениях противника, Леопольд решил ударить по наиболее слабому звену в защите повстанцев, путь к которому лежал через перевал Моргартен. Против наступавших австрийцев кантон Швиц выставил лишь 1300 человек, к которым присоединились вспомогательные отряды кантонов Ури (300 воинов) и Унтервальден (100 воинов). Повстанцы устроили засаду между озером и Моргантенским проходом, где узкая тропа пролегала между крутым спуском и болотом. Австрийская армия двигалась колонной, в голове которой находились рыцари. Достигнув узкого дефиле, австрийцы обнаружили, что дорога впереди заблокирована. Вынужденные повернуть налево, австрийцы пошли по узкой тропинке и вскоре столкнулись с очередным препятствием в лице небольшого отряда повстанцев, державшего оборону близ деревушки Шафштеттен. Швейцарцы упорно держали оборону, пытаясь сдержать натиск австрийского авангарда.

Остановив продвижение австрийцев, швейцарцы добились первой тактической победы, которая была частью единого плана действий по разгрому и уничтожению армии противника. Австрийская колонна превратилась в громоздкую и неповоротливую массу людей. Тем временем швейцарцы послали небольшой отряд избранных людей, которые, двигаясь по лесистому склону, должны были отрезать австрийский авангард от остальных сил. Отряд успешно справился со своим заданием, завалив проход стволами деревьев и прочим мусором. Австрийская пехота оказалась отрезанной от конницы. Практически сразу же швейцарцы атаковали из леса, забросав смешавшихся австрийцев градом камней, после чего последовала прямая рукопашная схватка, в которой швейцарцы умело использовали свои алебарды и топоры. Австрийцы, охваченные ужасом, вынуждены были отступать к болоту, где многие из них погибли. В общей сложности в битве погибло около 2000 австрийцев, главным образом, рыцарей. Потери швейцарцев были минимальны.

Ионанн из Винтертура, хронист того времени, писал об этой битве так:

Это была не битва, людей герцога Леопольда просто резали как скот; горцы убивали их, как овец на бойне. Никто не оказывал сопротивления, но все до последнего, без всяких различий, были перебиты. Ярость конфедератов была столь велика, что отряды австрийской пехоты, видя, как храбрейшие рыцари падают беспомощными, в панике бросались в озеро, предпочитая сгинуть в его водах, нежели пасть жертвой ярости своих врагов.

Разгром швейцарцами феодальной армии Габсбургов обеспечил независимость конфедерации и послужил толчком к формированию швейцарского государства. Результаты битвы были юридически закреплены в Брунненском договоре 1315 года.

Литература

• Давыдов А. Г., Карабед И. К., Маслов А. Н. Воинские традиции швейцарского Средневековья: очерки исторического развития, вопросы реконструкции материальной культуры. — Нижний Новгород: Поволжье, 2012. — 312 с. — ISBN 978-5-98449-219-5.
• Douglas Miller, G. A. Embleton. The Swiss at War 1300—1500. — Osprey Publishing, 1979. — 48 с. — ISBN 0850453348.

Отрывок, характеризующий Битва при Моргартене

Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.