Битва при Мюнхенгреце

Битва при Мюнхенгреце
Основной конфликт: Австро-прусско-итальянская война
Дата	28 июня 1866
Место	Богемия
Итог	Победа Пруссии
Противники
Пруссия Пруссия Австрия
Командующие
принц Фридрих Карл Николай Прусский генерал Клам-Галлас
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
341 чел. 1654 чел.

Битва при Мюнхенгреце — сражение, состоявшееся 28 июня 1866 года во время австро-прусско-итальянской войны.

Планы сторон

После боя при Подоле, саксонский и 1-й австрийский корпуса отошли к Мюнхенгрецу, где решено было дать отпор прусской армии. 28 июня кронпринц Альберт Саксонский и генерал Клам-Галлас решили продолжать отступление по направлению к Гичину, с целью сближения с главными силами австрийской армии. Для прикрытия отступления, на левом берегу Изера, напротив Мюнхенгреца, была оставлена бригада генерала Лейнингена (7 батальонов, 4 эскадрона, 8 орудий). Между тем, главнокомандующий 1-й и Эльбской прусскими армиями принц Фридрих-Карл решил перейти 28 июня в наступление с целью выбить австрийцев из Мюнхенгреца.

Ход сражения

Для атаки Мюнхенгрецской позиции с западной стороны были назначены части Эльбской армии (14-я, 15-я и 16-я пехотные дивизии с гвардейской ландверной дивизией в резерве). Для атаки с северной стороны — части 1-й армии (8-я и 7-я пехотные дивизии, имевшие в резерве 6-ю пехотную дивизию, и три кавалерийские бригады). В общий резерв был назначен 2-й армейский корпус.

Около 7:00 28 июня у села Нидер-Группа (в 7 км к северо-западу от Мюнхенгреца) произошло первое столкновение авангарда Эльбской армии под командованием генерала Этцеля (бригада 16-й пехотной дивизии — 7 батальонов, 5 эскадронов и 12 орудий) с передовыми частями бригады Лейнингена (три роты). Последние постепенно отошли назад к своим главным силам к Монастырю. Затем Лейнинген, под прикрытием тылового отряда, сдерживавшего натиск пруссаков сначала у села Вейслейм, а затем у Монастыря, в 10:00 отошёл на левый берег Изера к Мюнхенгрецу, уничтожив за собой мост. Вскоре, однако, Лейнингену пришлось отступить и от Мюнхенгреца, так как с севера показались части прусской 14-й пехотной дивизии Мюнстер-Майнхёвеля, переправившиеся в брод у Могельниц, а авангард Эльбской армии делал попытки перейти на левый берег Изера у Монастыря.

Уничтожение мостов на Изере заставило пруссаков приступить к постройке двух мостов у Могельниц и ниже Мюнхенгреца; 14-я пехотная дивизия смогла перейти на левый берег около полудня, а 15-я и 16-я дивизии начали переправу около 13:00. Это дало возможность Лейнингену отойти без преследования к селу Боссин.

Известие о наступлении прусских войск с севера и запада было получено в 1-м австрийском корпусе в 8:00, в момент подхода его к Фюрстенбруку (в 2 км к юго-востоку от Боссина). Бригаде полковника Абеле, следовавшей в хвосте колонны корпуса, было приказано остановиться у Боссина с целью обеспечить движение корпуса; с этой же целью на высоту Муски-Берг (Мужская гора) выслано два батальона и две батареи.

Как только принц Фридрих Карл узнал, что части Эльбской армии начали атаку, 8-й и 7-й пехотным дивизиям было приказано двинуться в следующих направлениях: 8-й — через Бржезину к северу Добровода, 7-й — через Ждяр к Муски-Бергу.

При выходе из Бржезина и Ждяр прусские колонны были встречены огнём австрийских батарей с Муски-Берга; 3-й и усиленной батарее не удалось заставить неприятельскую артиллерию замолчать. Огонь австрийских батарей принудил прусскую 8-ю пехотную дивизию приостановить наступление; но начальник 7-й прусской дивизии генерал Франзецкий повёл войска очень искусно: он выслал два батальона в обход правого фланга австрийцев через село Пржиграс, а два других батальона — в обход левого фланга через село Вольшина, сам же с двумя батальонами зашёл в тыл через село Днебог. Подъём на Муска-Берг во всех этих направлениях хоть был очень труден, но не казался невозможным. Прусские войска взобрались на Муски-Берг, и австрийцы вынуждены были отступить на Боссин и Фюрстенбрук.

Бригада Абеле прикрыла отступление и, одновременно с присоединившейся к ней бригадой Лейнингена, отошла к главным силам австрийцев, которые продолжали своё дальнейшее движение. Пруссаки слабо преследовали неприятеля.

После сражения

Со стороны Пруссии в бою участвовало 14 батальонов; потери их — 8 офицеров и 333 нижних чина; австрийцев участвовало 11 батальонов, потери их — 20 офицеров и 1634 нижних чина, саксонцы же в бою участия не принимали вовсе.

На следующий день под Гичином прусская армия настигла соединённые корпуса австрийцев и саксонцев и нанесла им тяжёлое поражение.

Литература

• Мюнхенгрец // Минный офицерский класс — Нисса. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1914. — С. 499—500. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. К. И. Величко [и др.] ; 1911—1915, т. 16).</span>
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004177753#page286 Энциклопедия военных и морских наук. Т. V. — СПб., 1891. — С. 280—281.]

Отрывок, характеризующий Битва при Мюнхенгреце

– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.