Битва при Нови (1799)

Битва при Нови (1799)
Основной конфликт: Итальянский поход Суворова, Война Второй коалиции
Александр Коцебу. «Сражение при Нови»
Дата	4 (15) августа 1799 года
Место	Нови-Лигуре, Италия
Итог	Победа России и Австрии
Противники
Франция Российская империя, Австрия
Командующие
Жубер, Бартелеми†, Моро, Жан Виктор Суворов, Александр Васильевич
Силы сторон
27 тысяч пехоты, 5 тысяч кавалерии 36 тысяч пехоты, 9 тысяч кавалерии
Потери
7—8 тыс убитых и раненых, 4 тысячи пленных, 37 орудий 6 тысяч раненых и убитых австрийцев, 10 тысяч раненых и убитых русских

Битва при Нови (фр. Bataille de Novi) — крупнейшее сражение между русско-австрийскими войсками под командованием фельдмаршала А. В. Суворова и французской армией во время Итальянского похода Суворова 1799. Русско-австрийские войска прорвали центр французской армии, нанесли ей сокрушительное поражение и отбросили в Генуэзскую Ривьеру.

Ход событий перед сражением

После разгрома главных сил французов в битве при Треббии русско-австрийские войска выступили против армии французов под командованием Ж.-В. Моро, однако тот успел отступить в генуэзскую Ривьеру. Вмешательство австрийского императора Франца I и австрийского командования, находящегося в Вене, сделало невозможным планируемый Суворовым поход против Франции. Полководцу было предписано осаждать итальянские крепости, в которых находились французские гарнизоны.

Воспользовавшись этой передышкой, французская армия восстановила свою боеспособность. Директория, находившаяся в тот момент у власти во Франции, сформировала новую Альпийскую армию (около 45 000 человек), состоявшую из остатков армии, разбитой при Адде (около 14 000 человек), нескольких тысяч солдат и офицеров, оставшихся от Неаполитанской армии после сражения при Треббии, и свежих войск, прибывших из Франции, командующему которой выдающемуся французскому военачальнику Моро было приказано разгромить армию Суворова и восстановить контроль французских войск над Северной Италией. Моро, считая эту задачу невыполнимой, планировал закрыть войсками горные проходы через Апеннины из Италии во Францию, для чего численность французской армии была вполне достаточна. Тогда Моро был смещён, и во главе армии был поставлен молодой генерал Бартелеми-Катерина Жубер, участник Итальянской кампании Бонапарта, который считался, в том числе и Бонапартом, одним из талантливейших полководцев республики.

Прибыв в Италию, Жубер принял командование у Моро, которого попросил остаться при армии (Директория, сместив Моро, пока не назначила ему другой должности). Жубер стремительно двинул войска через горы на север, навстречу русско-австрийской армии Суворова. На основании ошибочной разведывательной информации он полагал, что русско-австрийская армия разбросана на большом пространстве, и рассчитывал разбить её внезапным ударом сосредоточенных сил. Жубер также не знал, находится ли при армии Суворов.

На рассвете 14 (3 по старому стилю) августа французские войска подошли к городку Нови, и оттеснили находившийся там авангардный отряд князя Петра Ивановича Багратиона. На этой позиции французы узнали, что русско-австрийская армия находится в непосредственной близости от них. Она оказалось сконцентрированной, и при ней находился Суворов, которого французы узнали по его белой рубашке. Численность русско-австрийской армии составляла 44 000 человек (общие силы Суворова составляли 65 000, но сильнейший 15-тысячный корпус Розенберга находился вне поля сражения, а вся конница, находившаяся при Нови, фактически приняла участие только в преследовании разгромленной армии). Силы Жубера насчитывали 38 000 человек. Силы сторон были практически равны. Наполеон, разбирая это сражение говорил, что у Жубера было достаточно сил как для обороны, так и для наступления .. Жубер оказался перед трудным выбором: не сражавшийся до этого с русскими войсками и назначенный Директорией как военачальник, намеренный разбить их, он теперь не решался атаковать противника, впервые оценив величину опасности. К счастью для французских войск, они заняли чрезвычайно выгодную позицию, Бартелемицию на отрогах горного хребта, где, в самом центре её оказался укреплённый город Нови. Правый фланг французской армии находился у селения Серравале, а левый — у селения Пастурано. Подступы к французской позиции были чрезвычайно сложны и хорошо обстреливались сверху.

Суворов понял, что наступательный порыв французских военачальников сменился ясным пониманием обстановки, и теперь они могут и не вывести армию на равнину, где её ждёт неминуемый разгром.

Битва

В 5:00 утра 15 августа правый фланг его войска под командованием австрийского генерала Павла Края атаковал французов у Пастурано. Армия Суворова в сражении при Нови представляла собой две колонны, одна из которых, целиком из австрийцев под командованием Края двигалась на левый фланг французской армии, а вторая, включавшая русский корпус Дерфельдена и австрийский корпус Меласа, — на её центр, причём колонны двигались уступом, Дерфельден значительно позади Края. Армия не образовывала традиционной «боевой линии». Войска Края начали наступление на противника с марша, остальные войска Суворова к началу сражения находились вне поля зрения французов. Это ввело в заблуждение не только Жубера, но и значительно позже Клаузевица, считавшего, что Края можно было бы разбить до подхода второй колонны. Необычайное построение армии великого полководца, имевшее черты и колонной тактики, и «косого боевого порядка» и то, что не сохранилась диспозиция Суворова к сражению при Нови, доныне не даёт историкам возможности понять, какой тактики придерживался Суворов. Лишь на основании результата сражения можно констатировать, что действия Суворова, как и в сражении при Рымнике, не обусловленные ни видами тактики, ни принципом сосредоточения сил, являлись наилучшими в условиях сражения при Нови.

Австрийцы потеснили неприятеля, но возглавивший контратаку Жубер вернул утраченные позиции. Жубер намеревался выступить против Края, но был смертельно ранен пулей. Командование армией принял генерал Моро. Он усилил левый фланг, но запретил какие-либо наступательные действия.

Атаки австрийцев имели целью заставить французов стянуть на левый фланг резервы, и тем самым ослабить центр боевого порядка, опиравшийся на крепость Нови, по которому Суворов решил направить удар русских войск.

В 9:00 Суворов отдал приказ Багратиону и Милорадовичу, возглавлявшим прибывший авангард русской колонны, атаковать Нови. Под яростным огнём противника Багратион повёл на противника 10 батальонов (около 2000 человек) но взять Нови не смог, ибо превосходство в силах было далеко не в его пользу (перед сражением Суворов оценивал общую численность французов приблизительно лишь в 20 000 человек). После первой атаки последовала вторая теми же силами, но и она окончилась безрезультатно.

В то время как Багратион двинулся в третью атаку на центр противника, французская дивизия Ватрена отделилась от основных сил армии, спустилась на равнину и с левого фланга атаковала отряд Багратиона, который спешно, но организованно отступил на расстояние около трёх километров. Преследовавшие их французы отделились на значительное расстояние от боевых порядков своей армии. Суворов двинул против Ватрена войска Дерфельдена. Дивизия Ватрена была отброшена и скована частью свежих сил, а остальные вместе с отрядом Багратиона Суворов воодушевил и лично направил в четвёртую атаку на Нови. На этот раз русские войска продавили центр французской армии до самого Нови, загнав в крепость французов и захватив их орудия, но взять Нови им не удалось.

В 12:00 Суворов ввёл в сражение корпус генерала Меласа (9000 человек), которому было приказано двинуться вдоль Скривии и ударить в тыл Ватрену. Целью данного манёвра было очищение равнины перед Нови от французов, после чего русские войска должны были нанести по центру французов решающий удар.

Движение дивизии Меласа происходило неторопливо, и лишь к 15:00 она охватила правый фланг дивизии Ватрена (по некоторым сведениям, Суворов, дабы ускорить манёвр, пригрозил Меласу, что расстреляет его, если тот не поторопится). Помешать этому манёвру Моро уже ничем не мог. Все свои резервы он задействовал на отражение атак на Нови.

Пятая атака русских войск под начальством генерала Дерфельдена привела к взятию к 17 часам Нови. Центр французов был разбит, дивизия Ватрена, долгое время оттягивавшая разгром всей французской армии, была окружена и после ожесточённого сопротивления сложила оружие. Главные силы французов на левом крыле оказались под угрозой неминуемого окружения. Стремясь спасти войска от гибели, Моро в 18:00 приказал отступать, но отступление под натиском с фронта и фланга и перекрёстным обстрелом русских войск превратилось в бегство. Французы потерпели сокрушительное поражение. Их потери составили от 7 до 10 тысяч убитыми (последняя цифра более достоверна), и 4600 пленными. Ещё 4000 человек на следующий день под натиском преследовавших их двух русских батальонов, бросив оружие, обратились в беспорядочное бегство и были рассеяны. Общие безвозвратные и санитарные потери французов достигали 20 тысяч солдат и офицеров. Вся артиллерия (от 37 до 39 орудий из 40) была потеряна.

Потери союзных войск составили 6000 человек (1300 убитыми и 4700 ранеными). Бо́льшую их часть (около 2/3) составили потери австрийских войск под командованием Края на левом крыле. Русские войска, несмотря на упорное сопротивление французов, отразивших 4 атаки, потеряли убитыми и ранеными менее 2000 человек.

Оставшиеся силы Моро снова отступили в Генуэзскую Ривьеру. Они уже не имели сил даже на оборону Аппенинских перевалов. Это сражение создало чрезвычайно выгодную обстановку для вторжения во Францию союзных войск. Однако эту возможность австрийское руководство не использовало, боясь усиления русского влияния в Европе.

Заключение

Сражение при Нови было одним из самых продолжительных (15 часов) и самым кровопролитным из полевых сражений Суворова (по количеству убитых оно уступало только штурму Измаила). В этом сражении французы занимали одну из сильнейших позиций в истории войн, которая давала им огромные огневые преимущества и сводила на нет значительное преимущество Суворова в коннице, уравновешивая численность войск. Все случайные обстоятельства (недооценка численности французов Суворовым и вследствие этого первый слабый удар по центру; гибель в начале сражения Жубера и приход к командованию более опытного Моро; медленные действия Меласа, потратившего много времени на охват дивизии Ватрена) склонились на сторону французской армии, но, несмотря на эти обстоятельства, она была полностью разгромлена. Безвозвратные потери, понесённые французской армией, приближались к таковым в Бородинском сражении. Сражение при Нови является примером гениального военного искусства Суворова и одним из единичных случаев в военной истории, когда армия, умело и стойко обороняющаяся на сильной позиции, равная по силам наступающим войскам, терпит тяжёлое поражение.

К. Клаузевиц назвал сражение при Нови «великой трагедией». Генерал Моро, понимая, что выступление армии против войск Суворова обернётся её уничтожением, отказался выполнять соответствующие требования Директории, дабы не брать на себя вину за гибель тысяч человек. Однако обстоятельства сложились таким образом, что именно он вынужден был вести сражение при Нови, которое привело французскую армию к катастрофе.

Дополнения

Суворов кратко описал сражение при Нови в письме адмиралу Ф. Ф. Ушакову от 11(22) августа:

«Я спешу сообщить Вашему Превосходительству о сильном поражении неприятеля. 4/15 сего месяца показался он на хребтах гор около Нови, состоявший в 37 000 человеках, и выстроился в боевой порядок, имея с левой стороны за собой Гавию, а правым крылом простирался к Серавалле. В таком положении он был атакован, совершенно разбит и обращен в бегство. Урон его простирается, по признанию самих французов, до 20 000 человек.»

Литература

• «Генералиссимус А. В. Суворов. Жизнь и полководческая деятельность» И. И. Ростунов Воениздат 1989
• «История войны России и Франции 1799 в царствование императора Павла 1» Д. А. Милютин. СПб 1857.

См. также

• [wars175x.narod.ru/btl_novi.html Сражение при Нови. 4 (15) авг. 1799 г.]
• [wars175x.narod.ru/dc99_33.html Из реляции А. В. Суворова Павлу I о сражении при Нови. 14 авг. 1799 г.]
• Битва при Треббии (1799)

Отрывок, характеризующий Битва при Нови (1799)

– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.