Битва при Райнфельдене

Битва при Райнфельдене
Основной конфликт: Тридцатилетняя война
Гравюра, битва при Райнфельдене с высоты птичьего полёта. Маттеус Мериан 1670
Дата	1-я битва 28 февраля 1638 года 2-я битва 3 марта 1638 года
Место	1-я битва: К югу от Рейна, восточней Райнфельдена (современная Швейцария) 2-я битва: К северу от Рейна, на северо-востоке Райнфельдена, недалеко от Базеля (современная Германия)
Итог	Победа Бернхарда Саксен-Веймарского
Противники
Протестанты Франция Франция Швеция Священная Римская империя Бавария
Командующие
Бернхард Саксен-Веймарский Иоганн фон Верт Федерико Савелли
Силы сторон
12 000  25 000
Потери
2 000  4 000

Битва при Райнфельдене — сражение Тридцатилетней войны, состоящее из двух битв длившихся в промежутке с 28 февраля по 3 марта 1638 года, в котором войска во главе с Бернхарда Саксен-Веймарского встретились с имперской армией, состоящей из баварцев и итальянских наёмников во главе с Иоганном фон Вертом. В ходе первой битвы имперцам удалось одержать победу, однако во время второй битвы они были разбиты, а Иоганн фон Верт был взят в плен.

Предыстория

После поражения под Нёрдлингеном, Бернхард поступет на службу к Франции. Будучи отброшенными за Рейн, армия Бернхарда закрепилась в Эльзасе, им удается отбить вторжение имперских войск во Францию во главе с кардинал-инфантом Фердинандом Австрийским в 1635 году, и генералом Матиасом Галласом в 1636 году.

В начале февраля 1638 года, подталкиваемый правительством Франции Бернхард выступает со своей армией к Рейну, в поисках переправы Бернхард подходит к городу Райнфельдену в котором имелась переправа, Бернхард осадил в город с южной стороны и при помощи парома переправил часть войск через реку, чтобы осадить город с северной стороны. Общий штурм был запланирован 1 марта.

В целях предотвратить взятие города, имперские войска во главе с Иоганном фон Вертом, при поддержке итальянских наёмников графа Федерико Савелли перешли через Шварцвальд и атаковали армию Бернхарда.

Первая битва

Авангард Имперской армии, продвигавшийся по южному берегу реки, был отброшена назад Бернхардом. Это дало ему время на развертывание основных войск и артиллерии на северном берегу реки. Однако к тому времени, на поле боя появился Савелли с главными силами имперцев, которым противостояла лишь половина армии Бернхарда, находящаяся на северном берегу.

Бернхард собрал свои войска, чтобы не позволить Савелли деблокировать город. Савелли развернул имперскую армию напротив Бернхарда но из-за пересеченной местности было войска не могли сохранять строй. Савелли обратил в бегство левый фланг Бернхарда, в то время как левый фланг Бернхарда разгромил имперский правый фланг. Таким образом фронт перевернулся, противники поменялись местами, Савелли получил возможность захватить паром и отрезать Бернхарда от своих войск на южном берегу реки. Несколько дней армии стояли лицом к лицу. Имперцы сумели выполнить задачу деблокировав город, и сорвав переправу армии противника.

Вторая битва

Хоть имперцы и выполнили свою задачу, потери Бернхарда не были серьёзными, и он решил объединить обе части своей армии. Избегая встреч с имперскими отрядами Бернхард пошёл на восток вдоль Рейна до деревни Лауфенбург. Там, переправившись через Рейн он объединил свою армию, и решил вернуться в Райнфельден.

Полагая, что армия Бернхарда разбита и рассеяна, имперская армия не приняла меры предосторожности. Около 7 утра аванпосты Савелли были удивлены, обнаружив приближающуюся армию Бернхарда, узнав о приближении Бернхарда Савелли и Верт в спешке собирали свою армию. Бернхард дал три артиллерийских залпа, после чего его войска перешли в атаку и разбили деморализованные войска имперцев. Войска, вышедшие из Райнфельдена, увидев что главные силы разбиты, вынуждены были сдаться. Верт и Савелли были взяты в плен.

Последствия

Победа Бернхарда позволила ему пойти на север вдоль Рейна и начать осаду Брайзаха.

Литература

• Theatrum Europaeum, Frankfurt am Main 1670; Band 3, с 907-916.
• Erhard Richter:Vor 350 Jahren fand die Doppelschlacht bei Rheinfelden statt, in: Das Markgräflerland, Heft 2/1988, с. 86-94.
• Wedgewood, C.V. The Thirty Years War. с. 404–406.

Отрывок, характеризующий Битва при Райнфельдене

– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.