Сражение при Сооре
| Сражение при Сооре | |||
| Основной конфликт: Война за австрийское наследство | |||
 Фридрих и Карл | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Богемия, ныне Чешская республика | ||
| Итог |
Победа прусской армии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Сооре — одно из сражений войны за австрийское наследство, состоявшееся 30 сентября 1745 года между прусской армией под водительством Фридриха II Великого с одной стороны и австрийской и саксонской армиями под командованием Карла Лотарингского с другой.
Содержание
Предыстория
На пути через Богемию прусская армия не уделяла должного внимания разведке пути следования. Кроме того, из-за множества откомандированных по разным делам отрядов основные силы прусской армии уменьшились до 22,000 человек. Командующий союзными силами Карл Лотарингский решил воспользоваться этим и, окружив лагерь Фридриха, нанести внезапный удар утром 30 сентября. Погода благоприятствовала австрийцам, стоял легкий туман, скрывший их приближение.
Бой
Ранним утром (5:00) Фридрих проводил совещание со своими командирами, в это время поступил первый рапорт об активности вражеской кавалерии. Фридрих поспешил увидеть все своими глазами и обнаружил, что австрийцы уже построились в боевые порядки, а все пути к отступлению перекрыты. Не собираясь ждать у моря погоды, прусский командующий решил воспользоваться всегдашней медлительностью австрийцев и атаковать самому. В 8:00 австрийцы все ещё не перешли в наступление, а прусские войска одновременно нанесли два удара — кавалерией на правом фланге и пехотой в центре. Атака в центре была встречена массированным огнём мушкетов и артиллерии и отброшена. Пруссаки понесли большие потери, но с третьего раза все же смогли опрокинуть австрийцев.
Согласно замыслу Карла, при переходе Фридриха в наступление, его должны были атаковать с тыла силы лёгкой пехоты австрийцев, но они, захватив прусский лагерь, не смогли преодолеть своих привычек и предались мародёрству. Это дало прусской армии возможность развивать наступление.
После успеха в центре сопротивление австрийцев было сломлено, и они начали отступать к лесу. Прусские войска преследовали их до кромки леса. Последняя позиция, с которой были выбиты австрийцы, находилась возле деревни Соор, что и дало название битве.[5] К полудню поле боя принадлежало Пруссии.
Итог
Австрийцы отступили к Яромиру, прусские войска разбили лагерь на поле боя, и оставались там в течение пяти дней, ведя подготовку к походу в Силезию.
Я заслуживал того, чтобы меня побили, и так бы оно и было, если бы не искусство моих генералов и мужество моих солдат.[6]
Напишите отзыв о статье "Сражение при Сооре"
Примечания
- ↑ Duffy, 1988, p. 69.
- ↑ 1 2 Ellis, 1832, p. 360.
- ↑ Browning, 1995, p. 236.
- ↑ 1 2 Ellis, 1832, p. 364.
- ↑ Ellis, 1832, p. 361.
- ↑ «Vie de Frederic II: roi de Prusse», 1787
Литература
- Christopher Duffy. [books.google.ru/books?id=-PMNAAAAQAAJ Frederick the Great: A Military Life]. — Routledge, 1988. — 407 p. — ISBN 0415002761.
- George James Welbore Agar Ellis. [books.google.ru/books?id=lNEAAAAAcAAJ The life of Frederic the Second, king of Prussia]. — Longman, Rees, Orme, Brown, And Green, 1832. — Т. 1. — 532 p.
- Reed Browning. [books.google.ru/books?id=fdiv6AR2wUUC The War of the Austrian Succession]. — Palgrave Macmillan, 1995. — 480 p. — ISBN 0312125615.
Отрывок, характеризующий Сражение при Сооре
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
