Битва при Утике (203 до н. э.)

Битва при Утике — сражение в 203 году до н. э. между римскими и карфагенскими войсками в ходе Второй Пунической войны.

Предыстория

В 206 году до н. э. Сципион вернулся из Испании в Рим. Весной 205 года до н. э. он был избран консулом. Его коллеге Публию Лицинию Крассу предназначалась провинция Бруттий, где он должен был действовать против Ганнибала, а Сципиону досталась Сицилия, с которой он мог переправиться в Африку и перенести военные действия на территорию Карфагена.

Сципион предлагал в сенате начать военные действия в Африке, но против этого выступил принцепс сената Квинт Фабий Максим. Фабий полагал, что лучшим будет изгнать Ганнибала из Италии. Сенаторы в целом поддержали Фабия, так как опасались усиления влияния Сципиона. В конце концов Сципион получил провинцию Сицилию, но при этом оговорил себе право начать кампанию в Африке, если того потребуют интересы государства.

Весь 205 год до н. э. Сципион готовился к войне в Африке. Он набирал добровольцев, вся Центральная Италия ответила на его призыв. К 30 военным кораблям в Лилибее он добавил ещё столько же. К началу 204 года до н. э. суда стояли в Панорме. Сципион в качестве проконсула остался командующим армией. Против него весной выдвинул обвинения Фабий Максим, но благодаря диктатору Квинту Цецилию Метеллу он смог оправдаться. Лето он провёл в Лилибее, где определил количество и состав войск для высадки в Африке. Он собрал 35 тысяч пехотинцев и всадников.

Сципион высадился на мысе Аполлона около города Утика. Узнав об этом, карфагеняне поручили Гасдрубалу, сыну Гискона, собрать ополчение. Он ожидал подкреплений от нумидийского царя Сифакса. На второй день высадки на Сципиона напали всадники под командованием Ганнона, но потерпели поражение. Затем Сципион подступил к Утике. К Утике подошли карфагенские всадники, а к Сципиону присоединился нумидийский царевич Массинисса со своей конницей. Карфагеняне потерпели поражение.

К концу лета Сципион захватил Салеку и осадил Утику. После 40 дней осады город не сдавался, а на Сципиона стали надвигаться армия Гасдрубала, сына Гискона, и армия Сифакса, насчитывавшая 10 тысяч всадников и несколько тысяч пехотинцев. В совокупности они насчитывали 90 тысяч человек. Приближалась зима, и римский командующий расположился на зимние квартиры. Зимой Сципион пытался перетянуть Сифакса перейти на его сторону, но он предложил роль посредника в мире между Римом и Карфагеном. Начались переговоры. Однажды он внезапно разорвал переговоры и объявил войну.

Битва

Ночью следующего дня он приказал своим всадникам неожиданно поджечь лагерь карфагенян и нумидийцев. Большинство карфагенян погибло, но оба военачальника сумело бежать. Силы Гасдрубала и силы Сципиона сравнялись по численности.

Последствия

Гасдрубал и Сифакс отступили и затем собрали новую армию. Их 50-тысячное войско заняло позиции на Великих Равнинах, в пяти днях перехода от Утики, в среднем течении Меджерды, в районе современного города Сук-эль-Хемис. Сципион подвёл сюда свою армию и начал мелкие стычки. Затем в сражении карфагенская армия потерпела поражение.

Литература

• Тит Ливий. История от основания города
• Полибий. Всеобщая история
• Лансель С. Ганнибал. — М.: Молодая гвардия, 2002. — 356 с. — (Жизнь замечательных людей).

Отрывок, характеризующий Битва при Утике (203 до н. э.)

– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.