Битва при Феррибридже
Битва при Феррибридже | |||
Основной конфликт: Часть войны Алой и Белой розы | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место |
Феррибридж в Йоркшире, Англия 53°42′45″ с. ш. 1°16′25″ з. д. / 53.71250° с. ш. 1.27361° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=53.71250&mlon=-1.27361&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 53°42′45″ с. ш. 1°16′25″ з. д. / 53.71250° с. ш. 1.27361° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=53.71250&mlon=-1.27361&zoom=14 (O)] (Я) | ||
Итог |
Победа Йоркистов | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Битва при Феррибридже (англ. Battle of Ferrybridge), состоявшаяся 28 марта 1461 года, была небольшим столкновением между сторонниками Йорка и Ланкастера, произошедшим перед большой битвой при Таутоне во время войны Алой и Белой розы.
Провозгласив себя королём, Эдуард IV собрал под свои знамёна значительную армию и направил её на север к лагерю Ланкастеров, расположенному за рекой Эйр в Йоркшире. 27 марта граф Уорик, который вёл авангард войска, починил с помощью досок прежде уничтоженную ланкастерцами переправу и пересёк реку. Однако при этом он потерял много людей, как замерзшими в ледяной зимней воде, так и погибшими под потоком стрел, исходивших от небольшого, но решительного отряда ланкастерцев на другой стороне. Наконец, переправившись и разогнав ланкастерцев, Уорик поставил своих людей ремонтировать мост. Лагерь устроили на северной стороне реки.[1]
Рано утром на следующий день Йорки были атакованы большим отрядом Ланкастеров под командованием барона Клиффорда и барона Невилла (двоюродный дедушка Уорика). Застигнутые врасплох, силы Уорика понесли значительные потери. Заместитель командующего графа Уорика, лорд Фитцуолтер, был смертельно ранен, когда пытался сплотить своих людей, и умер спустя неделю.
Начало битвы
Лорд Фитцуолтер вел небольшой отряд и попытался переправиться через реку Эйр. Деревянный мост через реку был специально поврежден Ланкастерами, чтобы помешать продвижению йоркистов. Люди Фитцуолтера сделали временную переправу и остановились ночевать у моста. Ранним утром 28 марта, когда отряд йоркистов еще спал, к мосту спустился Джон, лорд Клиффорд, во главе отряда из 500 вооруженных всадников. Они спустились к переправе и напали на спящий лагерь. Согласно хронике Эдуарда Холла Лорд Фитцуолтер был убит почти сразу без доспехов с одним поллаксом в руках. Он думал, что это его солдаты повздорили между собой. Те, кто уцелел, устремились к авангарду графа Уорика. Услышав о столкновении, граф Уорик поскакал в расположение Эдуарда, графа Марч (будущего Эдуарда IV). По Холлу, приехав, он выхватил меч и вонзил его в грудь своего коня, со словами: «Let him fly that will, for surely I will tarry with him that will tarry with me». Эдуард сказал каждому, кто собирается отступить сделать также, корме того, приказал убивать всех, кто попытается бежать с поля боя. Каждый убивший предателя должен был получить двойную плату. Далее был собран отряд для того, чтобы отбить мост, во главе с графом Уориком. На узком мосту, который Ланкастеры уже успели укрепить, было трудно вести сражение. Люди гибли с каждой стороны, и с каждой подходили новые. граф Уорик был ранен стрелой в ногу. Сам Эдуард вступил в сражение, но понял, что такая тактика неэффективна.
Атака Фауконберга и смерть лорда Клиффорда
Эдуард послал Вильяма Невилла лорда Фауконберга (дядю Уорика), сэра Вильяма Блоунта и Роберта Хорна с войсками пересечь реку тремя милями западнее у Каслфорда. Они ударили Клиффорду во фланг. Тот попытался перестроить войска, но прессинг с двух сторон стал слишком сильным. Войска Клиффорда уступили мост и вышли на Тоутонскую дорогу, по которой бежали в сторону Шербурна-ин-Элмет, где располагались главные силы Ланкастеров. Далее йоркистам подали лошадей, и они устремились в погоню за Клиффордом. В маленькой долине Динтинг Дэйл йоркисты нагнали отступающих Ланкастеров уже совсем недалеко от основных их сил. Единственным источником о смерти лорда Клиффорда является хроника Холла (ок 1540). Устав от погони, лорд Клиффорд снял свой горжет. Тут же стрела йоркистского лучника вонзилась ему в горло. Так умер один из наиболее харизматичных полководцев войны Роз. Почему Сомерсет или Нортумберлэнд не послали отряд на подмогу Клиффорду? Мы можем только догадываться. Первая причина может состоять в том, что с места расположения армии Динтинг Дэйл не просматривался. Вторая — Сомерсет не знал, какая часть войска йоркистов на подходе и не стал рисковать.
Напишите отзыв о статье "Битва при Феррибридже"
Литература
Garvett C. Towton 1461. England’s bloodiest battle / C. Garvett. — Osprey Publishing. — 2003. — 96 p.
Примечания
- ↑ [www.wars-of-the-roses.com/content/battles/ferry_bridge.htm The Battle of Ferry Bridge 1461]
|
Отрывок, характеризующий Битва при Феррибридже
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.