Битва при Форминьи

Битва при Форминьи
Основной конфликт: Столетняя война
Битва при Форминьи, XV век.
Дата	15 апреля 1450 года
Место	Форминьи, Франция
Итог	Полная победа французов
Противники
Франция Бретань Англия
Командующие
Карл I Бурбон (граф де Клермон), Артур де Ришмон сэр Томас Кириелл
Силы сторон
4500—5000 6000—7000
Потери
500—600 3800 убитыми, 1200—1400 пленными

Битва при Форминьи (фр. Bataille de Formigny, англ. Battle of Formigny) — решающее сражение заключительного этапа Столетней войны, состоявшееся 15 апреля 1450 года и завершившееся полной победой французов; английская армия в Нормандии была фактически уничтожена.

Предыстория

Король Франции Карл VII с пользой провёл мирное время, предоставленное Турским договором 1444 года. Французские войска были значительно усилены и реорганизованы. Англичанам, напротив, перемирие не пошло на пользу. Генрих VI был слишком слабым и безвольным правителем и его влияние на управление государством постепенно уменьшалось. В Англии ширилось недовольство политикой, проводимой женой Генриха королевой Маргаритой Анжуйской. Обострялись противоречия, которые несколькими годами позднее привели к началу Войны Алой и Белой розы. Когда в 1449 году французы расторгли перемирие, они находились в выигрышной позиции. 31 июля 1449 года Карл VII начал наступление в Нормандии. В августе французы взяли Пон-л’Эвек и Лизьё. 10 ноября англичане сдали Руан, 1 января 1450 года — Арфлёр.

Зимой 1449—1450 годов в Портсмуте была сформирована небольшая английская армия (около 3000 человек) под командованием сэра Томаса Кириелла. 15 марта 1450 года они высадились в Шербуре, где к ним присоединился отряд сэра Мэтью Гофа (около 2000 солдат).

Битва

Кириелл направился на юг, а навстречу ему двигались две французские армии; одна — под командованием Карла Бурбона, графа де Клермон (вероятно, около 3000 солдат), вторая — во главе с коннетаблем Франции Артуром де Ришмон, будущим герцогом Бретани (1500—2000 человек). Продвинувшись на восток от Карентана, 14 апреля Кириелл расположился у деревни Форминьи.

15 апреля армия Клермона вышла на англичан. Армии встали друг напротив друга на дороге Карентан-Байё. Расстояние между ними было равно трём полётам стрелы. Англичане успели окопаться и закрепить в земле колья.

Клермон начал атаку, не дожидаясь подкрепления. Французы попытались атаковать англичан на флангах, однако англичане с легкостью отбились. Тогда Клермон приказал обстреливать англичан из двух кулеврин. Артиллерийский обстрел, очевидно, внёс беспокойство в передовые отряды англичан: они вышли из-за своих укреплений и захватили орудия. Французы устремились навстречу им и отбили кулеврины. Началась рукопашная схватка.

В это время с юга подошла армия де Ришмона. Кириелл попытался перестроить свои войска полукругом, чтобы отбивать атаки с обеих сторон. Но, покинув свои укреплённые позиции, английские силы были разбиты на группы неприятельским огнём и уничтожены по отдельности. Кириелл попал в плен, а английская армия была разгромлена.

Последствия битвы

Битва при Форминьи часто признаётся первой, в которой пушки сыграли значительную роль (первым сражением, в котором вклад артиллерии имел решающее значение, считается следующая битва, при Кастийоне). Об этом, конечно, сложно судить, ведь можно заметить, что более значимой была атака мощной кавалерии будущего герцога Бретани Артура на фланг англичан, которая заставила последних покинуть подготовленные позиции.

Здесь, наверное, следует говорить о том, что значительная роль кулеврин при Форминьи заключается не в потерях, которые они нанесли англичанам, а в том, что своими выстрелами издалека подали Ришмону сигнал о том, что нужно торопиться и поскорее вступить в бой. Это было большой удачей для Клермона (один из его капитанов писал впоследствии, что если бы Коннетабль (Ришмон) немного запоздал, армия Клермона получила бы «непоправимый ущерб»).

Так или иначе, английское войско было почти полностью уничтожено, тогда как французские и бретонские потери не превышали 1000 человек убитыми и ранеными. Только Мэтью Гоф с несколькими людьми смог пробиться к Байё. Французы, почти не встречая сопротивления, заняли весь регион. 12 августа капитулировал Шербур. Нормандия после долгих десятилетий английского владычества была возвращена Франции. На севере страны в руках англичан оставался только Кале.

Литература

• Басовская Н. И. Столетняя война: леопард против лилии. М., 2002. С. 333—347.

Ссылки

• [100yearswar.xlegio.ru/Main/form.htm М.Нечитайлов Бой при Форминьи (15 Апреля 1450 г.)]
• [formigny.free.fr/ Битва при Форминьи (фр.)]
• [www.xenophongroup.com/montjoie/formigny.htm Битва при Форминьи (15 апреля 1450 г.) (англ.)]

Отрывок, характеризующий Битва при Форминьи

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.