Битва при Хагельберге
| Битва при Хагельберге | |||
| Основной конфликт: Война шестой коалиции | |||
 План сражения | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Хагельберге — одно из сражений Войны шестой коалиции произошедшее 15 (27) августа 1813 года, в ходе освобождения Германии, между французской армией и русско-прусскими войсками близ Хагельберга (нем. Hagelberg)[1].
Расстановка сил к началу битвы
В начале 1813 года, с окончанием перемирия, обеспечение правого фланга Северной армии союзников и наблюдение за гарнизоном Магдебурга было возложено на тринадцатитысячный прусский отряд генерала Карла Фридриха фон Гиршфельда (нем. Karl Friedrich von Hirschfeld). Выдвинув к Кёнигсборну четырёхтысячный отряд генерала Путтлица, Гиршфельд с остальными силами расположился у Саармунда[1].
Между тем, для содействия наступлению французских войск под командованием Никола Шарля Удино к Берлину, магдебургский комендант выслал для связи с ним отряд дивизионного генерала Жана-Батиста Жирара (12 тысяч человек и 22 орудия), в котором лишь около 5 тысяч пехотинцев и артиллерия были сформированы из французов, а остальные были иностранцы. Путтлиц отошёл к Бранденбургу; 13 августа туда же прибыли и главные силы Гиршфельда[1].
Жирар, чтобы сблизиться с армией Удино, перешёл 13 августа в окрестности города Бельцига, занятого летучим отрядом полковника Чернышёва (5 казачьих полков, 2000 человек). Одновременно с передвижением французского отряда Гиршфельд перешёл в Гольцову. 14 августа Жирар подошёл к городу с четырьмя батальонами, 2 эскадронами при четырёх орудиях. Остальные силы французов стали у Любница, фронтом к этой деревне, по обе стороны дороги из деревушки Бенкен. В этот же день Гиршфельд передвинулся к Герцке. Таким образом французы оказались между отрядами Чернышова и Гиршфельда. Обратив исключительное внимание к стороне Бельцига, Жирар ничего не знал о появлении к тылу у него прусского отряда, а Гиршфельд, имея точные сведения о противнике, не был извещен о прибытии отряда Чернышова[1].
Ход сражения
На рассвете 15 августа Гиршфельд двинулся двумя колоннами к Бенкену, откуда с небольшим разъездом выехал к Штейндорфу для разведки. Несмотря на полную беспечность противника к стороне Бенкена, Гиршфельд, вместо быстрого движения к Любницу и неожиданной атаки неприятеля, решает совершить обход и атаковать французов в их левый фланг. Подполковнику Рейссу приказано было с тремя батальонами, 1 эскадроном и 1 орудием двинуться вдоль опушки леса к Штейндорфу и тревожить врага с фланга и тыла. Остальные войска (15 батальонов, 11 эскадронов пруссаков и 10 русских орудий) пошли влево через лес[1].
Около 13 часов пруссаки начали дебушировать из леса. Жирар, между тем, успел осадить левый фланг и построить его фронтом к лесу. Бой завязала прусская кавалерия полковника Бисмарка, неожиданно атаковавшая французскую конницу, которая и была опрокинута за свою пехоту. Вслед за тем русская батарея открыла огонь по д. Любниц и вскоре подожгла её; тогда 5 батальонов пруссаков двинулись в атаку и овладели Любницем[1].
Жирар отошёл к Хагельбергу, где и занял новую позицию; для обеспечения своего правого фланга и с целью угрожать тылу пруссаков, Жирар занял Бельцигскую рощу войсками, наблюдавшими за Чернышовым. Заняв Любниц, пруссаки продолжали наступление и атаковали французов, занимавших высоты у Хагельберга[1].
Огонь французской артиллерии и проливной дождь, помешавший прусской пехоте стрелять, вынудили последних отступить. На левом фланге их дело также приняло неблагоприятный оборот, несмотря на то, что здесь Гиршфельд располагал двойным превосходством сил. В это время в тылу французов появился казачий отряд Чернышёва. Жирар стал сосредоточиваться к Хагельбергу, чем и облегчил левому флангу пруссаков занятие Бельцигской рощи; пройдя эту рощу, пруссаки оказались в тылу противника[1].
Французы картечью заставили их очистить Хагельберг; отступавших пруссаков преследовало два батальона, которые вскоре переменили направление вправо на Грюцдорф, куда Жирар послал ещё 3 эскадрона и несколько орудий с целью задержать наступление казаков. В то же время 1 прусский батальон, выйдя из Бельцыгской рощи, двинулся к Хагельбергу. Французские батальоны, направлявшиеся к Грюцдорфу, оказались окруженными прусской пехотой и сложили оружие (33 офицера и 1.320 нижних чинов)[1].
Гибель правого фланга французов внесла смятение и в остальные части отряда. Пруссаки перешли в общее наступление. Французы встретили атаку ружейным огнём, но после проливного дождя ружья замокли и дело решалось штыками и прикладами; весь боевой порядок пруссаков двинулся к Хагельбергу. Французы защищались упорно, потеряв в рукопашном бою свыше 4 тысяч человек. Отступая к Магдебургу и Виттенбергу, они пытались остановить преследование, задерживаясь у Клейн-Глина и у Гросс-Глина, но безуспешно. Казаки преследовали до ночи и захватили несколько сот пленных[1].
Потери
Потери отряда генерала Жирара составили свыше 4000 убитыми, 5000 пленными, 7 орудий, 20 зарядных ящиков и весь обоз. Пруссаки взяли в плен 70 офицеров, 3000 нижних чинов, 6 орудий, 17 зарядных ящиков, а казаки Чернышова — 60 офицеров, около 2000 рядовых, 1 орудие, 3 зарядных ящика.
Пруссаки потеряли около 2000 человек, из них 39 офицеров.
Напишите отзыв о статье "Битва при Хагельберге"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Гагельберг // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
</ol>
Литература
- Богданович М., «История войны 1813 года».
| ||||||
Отрывок, характеризующий Битва при Хагельберге
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
