Битва у Игеруэлы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Битва при Хигуэруэле»)
Перейти к: навигация, поиск

Битва у Игеруэлы (исп. Batalla de La Higueruela; буквально: «Сражение у фигового деревца») — крупное сражение между христианами и мусульманами, произошедшее 1 июля 1431 года в ходе Реконкисты в долине реки Хениль близ посёлка Игеруэла в горах Сьерра-Эльвира недалеко от столицы Гранадского эмирата — города Гранада. Кастильской армией руководили король Хуан II и полководец Альваро де Луна, а мусульманами — султан Гранады Мухаммед IX (династия Насриды).

Сражение проходило трудно и долго. Важный вклад внесла конница хинете, перенятая у арабов испанцами. Сама победа досталось испанцам большой ценой, но она имела важное стратегическое значение. Как победитель, Хуан II возвёл на престол Гранады Юсуфа IV, внука Мухаммеда VI. Поэтому после 1431 года Гранадский эмират фактически утратил независимость, превратившись в марионетку испанской короны, которой удалось просуществовать ещё 60 лет. Последние остатки мусульманской власти ликвидировали Гранадская война, начавшаяся в 1482 году, и, наконец, падение Гранады в 1492 году. Сражение изображено в известной серии фресок, созданных итальянцами Фабрицио Кастелло, Орацио Камбьязо и Ладзаро Тавароне в Галерее сражений Реконкисты в Королевском Монастыре Сан-Лоренцо дель Эскориаль.

Напишите отзыв о статье "Битва у Игеруэлы"

Отрывок, характеризующий Битва у Игеруэлы

Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»