Битва при Швейншеделе
| Битва при Швейншеделе | |||
| Основной конфликт: Австро-прусская война | |||
 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Швейншедель, Богемия | ||
| Итог |
Победа Пруссии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Швейншеделе (нем. Gefecht bei Schweinschädel) — малое сражение Австро-Прусской войны между австрийскими силами прикрытия и прусским авангардом 29 июня 1866 года. IV армейский корпус австрийской армии под командованием лейтенант-фельдмаршала Тассило Фестетикса попытался задержать продвижение II прусской армии кронпринца Фридриха, но был разбит V армейским корпусом генералом от инфантерии Штейнмеца и перешел к отступлению.
Предыстория
3 прусские армии наступили по сходящимся направления через горы Крконоше в Чехию. В то время как начальник Прусского Генерального штаба Мольтке стремился к объединения своих армий, главнокомандующий австрийцев фельдцейхмейстер Бенедек пытался реализовать своё преимущество оперирования по внутренним линиям. Он планировал объединиться с саксонской армией и разбить I армию Фридриха Карла отдельно от двух других армий. Однако, после битвы при Скалице II армия зашла в тыл австрийской армии, что требовало от Бенедека полной перегруппировки.
29 июня 1866 года Бенедек планировал отойти в направлении Кёниггреца. Чтобы обеспечить его, Фестетикс со своим IV армейским корпусом должен был задержать II армию. В то время как часть его сил должна была вместе с X армейским корпусом остановить в Кёнигинхофе прусский гвардейский корпус, другой части было предписано задержать продвижение Штейнмеца.[1]
Выдвижение к Швейншеделю
Разведывательные патрули австрийцев донесли 29 июня 1866 года, что гвардия находится ещё под Прауссницем, а V армейский корпус под Скалицем. VI армейский корпус Луиса фон Мутиуса стоял за ним по дороге на Наход, его первая бригада поначалу была выделена V корпусу. Штейнмец должен был дать своим войскам передышку после горного марша и двух тяжелых боев и выступил только около 14:00. Он издал следующий приказ на марш:
Сегодня V армейский корпус с отрядом генерал-майора Хоффманна продолжает марш на Градлиц. Авангард (под отдельным командованием генерал-лейтенанта фон Кирхбаха) выступает в 2 часа пополудни, переходит при Злице Аупу за Ратиборицем, оттуда через Вестец и Вестернец, левым крылом турнируя передовую цепь кордонов противника позади участка Требешнов-Мишколец, одновременно разведывать на правом фланге местность против Горички и выиграть дорогу Хавалкович-Градлиц. Главные силы, резервная артиллерия и генерал Хоффманн следуют за генерал-лейтенантом фон Кирхбахом.
Бой
Данное выдвижение развилось в первые артиллерийские бои с установленными при Швейншеделе австрийскими батареями.[2] Хотя Фестетикс не должен был вести бой с превосходящими силами противника, а только задержать их, австрийский командующий не хотел оставлять своих позиций без борьбы, чтобы не ослабить боевой дух своих войск. Таким образом батареи оставались на позициях и обстреливали группирующихся для наступления пруссаков.
Первая атака пруссаков привела их внутрь селения Швейншедель, где они беглым огнём своего казнозарядного оружия нанесли значительный урон пытающимся контратаковать австрийцам. Для поддержки наступающей пехоты на позиции были выведены 5 прусских батарей.
Когда прусские солдаты проникли в деревню и австрийские бригады вынуждены были отступить, часть 6 гренадерского полка осталась в деревне и укрепилась в массивном здании фермы. Эта боевая группа довольно долго сопротивлялась, однако, при этом была почти полностью уничтожена или попала в плен.
Штейнмец приказал прекратить дальнейшее наступление когда его солдаты вышли за пределы деревни. Прусские солдаты вернулись назад в деревню. Отсюда они затем продолжили марш в направлении Градлица.
После поражения в битве Фестетикс отступил за Упу и смог успешно оторваться от преследования.
Потери
Пруссаки потеряли 15 офицеров, 379 солдат и 15 лошадей, из них 8 офицеров и 77 солдат убитыми; австрийцы — 39 офицеров, 1411 солдат (из них 320 пленными) и 90 лошадей. Из пленных только 120 человек были не ранены.[3] Самые тяжелые потери понес 37-й полк — 1026 человек.
Напишите отзыв о статье "Битва при Швейншеделе"
Примечания
- ↑ Geoffrey Wawro, The Austro-Prussian War; Cambridge University Press; ISBN 978-052162951-5
- ↑ Österreichs Kämpfe im Jahre 1866, aaO, S. 186
- ↑ Österreichs Kämpfe im Jahre 1866, S. 190
Литература
- Wilhelm Rüstrow: Der Krieg von 1866 in Deutschland und Italien [books.google.de/books?id=10AIAQAAIAAJ Онлайн—версия на Google Books]
- Österreichs Kämpfe im Jahre 1866 Vom K.und K. Generalstab. Bureau für Kriegsgeschichte [books.google.de/books?id=_EUKAAAAIAAJ Онлайн—версия на Google Books]
- Der Feldzug von 1866 in Deutschland, Kriegsgeschichtliche Abteilung des großen Generalstabes [books.google.de/books?id=lDsOAAAAQAAJ Онлайн—версия на Google Books]
- Geoffrey Wawro: The Austro-Prussian War. Cambridge University Press, Cambridge 1998, ISBN 978-0-521-62951-5.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Битва при Швейншеделе
– Как здоровье…Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
