Битва при Эль-Теб
| Битва при Эль-Теб | |||
| Основной конфликт: Восстание махдистов | |||
 Битва при Эль-Тебе, худ. Йозеф Хельмоньский | |||
| Дата |
4–29 февраля, 1884 | ||
|---|---|---|---|
| Место |
Эль-Теб, побережье Красного моря | ||
| Итог |
4 февраля - победа махдистов, | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Эль-Тебе (4 и 29 февраля 1884 года) — два сражения на побережье Красного моря между египетскими войсками генерала Валентина Бейкера (Бейкер-паши) и суданскими повстанцами-махдистами во главе с Османом Диньей (4 февраля) и британскими войсками сэра Джеральда Грэма и махдистами (29 февраля).
Содержание
Предыстория
Участие Великобритании в подавлении восстания махдистов в Судане было следствием поддержки британцами хедива Египта после подавления восстания Ораби-паши в 1882 году. Несмотря на то, что Египет ещё являлся номинально частью Османской империи, правление хедива зависело от британской поддержки, способной помочь в обеспечении безопасности Суэцкого канала и устранении суданской работорговли.
Тем не менее, британское правительство под руководством премьер-министра Уильяма Гладстона стремилось дистанцироваться от египетских маневров в Судане с самого начала восстания махдистов, объявивших джихад туркам в лице египетских войск. Силы махдистов добились серьезных успехов в боях против египетских войск в 1882 и 1883 годах, и несколько городов и гарнизонов египетских войск оказались в окружении. Чтобы уберечь египтян от поражения, британцы решили все-таки отправить им в помощь свои войска.
Битва
4 февраля 1884 года
Египетский порт Суакин на берегу Красного моря ещё мог принимать суда, но дальше вглубь города Токар и Синкат были полностью отрезаны силами повстанцев. В феврале 1884 года 3-тысячная армия была отправлена из Суэца в Суакин, чтобы снять осады гарнизонов Токара и Синката. Командование этими войсками хедив доверил Бейкер-паше, в сопровождении других европейских офицеров. С самого начала экспедиция столкнулась с серьезными проблемами. Большая часть пехоты была сформирована из египетских батальонов жандармерии, которых учили лишь основам гарнизонной службы. Прибытие в пустыню окончательно уничтожило их боевой дух.
3 февраля Бейкер перебросил свои силы на корабле из Суакина к Тринкитату, городу на побережье недалеко от Токара. Он обустроил лагерь прямо на пляже и выдвинулся на следующий день. На привале у Эль-Теба египтяне были атакованы 1000 махдистов. Несмотря на превосходство в численности и вооружении, египтян охватила паника и они побежали. Махдисты преследовали отступавших и нанесли им огромный урон, убив всех европейских офицеров, которые пытались сопротивляться. Бейкер, будучи не в состоянии сплотить своих солдат, отступил в лагерь с немногими оставшимися в живых и сумел защитить его от махдистов. Менее чем с 700 из 3500 солдат он смог вернуться в Суакин.
После возвращения Бейкер попытался организовать оборону порта, но египетские войска потеряли доверие к британским офицерам и отказались подчиниться. Поражение предрешило судьбу блокированных гарнизонов: гарнизон Синката попытался прорваться в Суакин, но был истреблен в пути, а гарнизон Токара сдался без боя.
29 февраля 1884 года
В Великобритании поражение Бейкера вызвало ярость империалистической фракции, представленной лордом Вулзли, который потребовал вмешательства британских войск. Неохотно британское правительство согласилось и направило несколько единиц, возвращавшихся из Индии, в Суакин.
21 февраля войска под командованием сэра Джеральда Грэма выдвинулись на Эль-Теб через Тринкитат. Армия состояла из 4500 солдат с 22 орудиями и 6 пулеметами. 29 февраля британцы подошли к основной позиции махдистов на холме недалеко от Эль-Теба. Эта позиция состояла из нескольких траншей и стрелковых ям. Махдисты также имели несколько артиллерийских орудий Круппа, в том числе захваченных в Токаре. Англичане, образовав квадрат, стали продвигаться на позиции махдистов под плотным ружейным огнём. После краткой артиллерийской дуэли пушки махдистов притихли, и англичане двинулись в атаку. Махдисты прятались в окопах, чтобы избежать ружейного огня, а при приближении британцев бросались в штыковую атаку небольшими группами от двадцати до тридцати человек[1]. Повстанцы применили и другую своеобразную тактику: под ружейным огнём они падали на землю, притворяясь мертвыми, британская кавалерия, заряжая винтовки, двигалась в более медленном темпе через ряды «мертвых», и махдисты неожиданно вскакивали, перерезали подколенные сухожилия лошадей и бросались на всадников[2]. В верхней части холма находилась укрепленная деревня махдистов, её гарнизон сопротивлялся наиболее упорно. Тем не менее, британской пехоте удалось зачистить траншеи штыками, после чего боевые действия затихли.
Силы Грэма подошли к Токару, не встречая сопротивления. После битвы большая часть потерянного имущества армии Бейкреа была возвращена.
Британцы понесли легкие потери, огонь махдистов, как правило, был неточным. Бейкер-паша, который сопровождал армию, был ранен в челюсть. Махдисты в свою очередь потеряли около 2,000 человек.
Последствия
По возвращении Грэма в Англии он получил благодарность парламента и был произведен в генерал-лейтенанты за выдающиеся заслуги[3]. Кроме того, наград удостоилось значительное число низших чинов.
Напишите отзыв о статье "Битва при Эль-Теб"
Примечания
- ↑ Spiers Edward M. Dervishes and Fanaticism: Perception and impact, in Hughes M. and Johnson G., Fanaticism and Conflict in the Modern Age, Cass Series. — Military History and Policy.
- ↑ Fuzzy-Wuzzy. [www.kiplingsociety.co.uk/rg_fuzzywuzzy_notes.htm Notes on the text(by Roger Ayers)].
- ↑ [encyclopedia.jrank.org/GOA_GRA/GRAHAM_SIR_GERALD_18311899_.html Sir Gerald Graham (1831–1899)] // Encyclopædia Britannica, 11th Edition..
Литература
- Archer, Thomas. The war in Egypt and the Soudan. An episode in the history of the British Empire. 4 Volumes. Blackie & Son, London 1885—1887 (Available at the Cornell University website: Volume 1, Volume 2, Volume 3, Volume 4)
Отрывок, характеризующий Битва при Эль-Теб
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
