Битва при ал-Валадже

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Битва при ал-Валадже
Основной конфликт: Арабское завоевание Персии
Дата

633 год

Итог

Победа халифата

Противники
Арабский халифат Сасанидская империя
Командующие
Халид ибн Валид Андарзагхар
Силы сторон
15 тысяч 25-30 тысяч
Потери
около 2 тысяч около 20 тысяч
 
Арабское завоевание Персии
Битва сцеплённых —

Битва на реке (633) — ал-Валаджа — Уллайс — Хира — Аль-Анбар — Айн Тамр — Домат аль-Джандаль — Музайях — Санийя — Зумаиль — Фираз — Битва у моста — Кадисия — Ктесифон — Джалула — Нехавенд — Герат — Расиль — Окс

Битва при ал-Валадже между силами Арабского халифата и Сасанидской империи произошла в мае 633 года на территории современного Ирака. Халид ибн Валид разбил троекратно численно превосходящие персидские силы, используя тактику, подобную применённой Ганнибалом в битве при Каннах.





Предыстория

После смерти пророка Мухаммеда халифом стал Абу Бакр. Победив в войнах с вероотступниками, он в 633 году начал завоевание окрестных земель. Первый удар арабы направили против Сасанидской империи, атаковав территорию современного Ирака; арабские силы возглавил лучший полководец халифата — Халид ибн Валид.

Хормуз — персидский наместник пограничного округа Дашт-и Мешан (перс. «دشت میشان»‎) — узнав о выступлении мусульман, отправил информацию в столицу, а сам с армией выступил им навстречу. В сражении, которое вошло в историю как «битва сцеплённых», сасанидская армия была разбита арабами, а сам Хормуз убит. Остатки войск отступили к Евфрату, где соединились с новой персидской армией, которой командовал генерал Каринз ибн Карьянз. В последовавшей за этим битве на реке мусульмане вновь разбили сасанидов, убив трёх персидских генералов.

Концентрация сасанидских армий

Узнав о поражении в двух битвах, сасанидский император Йездигерд III приказал сконцентрировать в персидской столице Ктесифоне две армии. Войска собирались со всех городов и гарнизонов империи (за исключением тех, что стояли на границе с Византией). Через несколько дней первая армия была готова, её возглавил Андарзагар — губернатор провинции Хорасан.

Персидское командование полагало, что арабы не рискнут удаляться далеко от пустыни, и двинутся в северо-западный Ирак вдоль Евфрата, поэтому Андарзагару было приказано двигаться к ал-Валадже и там встретить мусульман. Он отправился с армией из Ктесифона вдоль восточного берега Тигра, пересёк Тигр у Каскара, прошёл на юго-запад к Евфрату, пересёк Евфрат у Валаджи и разбил там лагерь. По пути под его знамёнами собрались многие местные арабы, а также остатки разгромленных персидских армий.

У ал-Валаджи Андарзагар ожидал Бахмана — командующего второй армией, который должен был прибыть с войсками и взять на себя командование объединёнными силами. Армия Бахмана вышла из Ктесифона через несколько дней после первой, и пошла между Тигром и Евфратом прямо на ал-Валаджу.

Подготовка мусульман

Победа в битве на реке была очень важной для мусульман: почти без потерь они разбили большую персидскую армию и захватили много добычи. После неё Халид ибн Валид организовал эффективную разведывательную сеть из местных арабов, плохо относившихся к персам. Агентура проинформировала ибн Валида о концентрации персидских армий в районе ал-Валаджи и об их большой численности. Целью ибн Валида была Аль-Хира, и ал-Валаджа находилась как раз на пути туда. С армией в 15 тысяч человек он двинулся туда кратчайшим путём вдоль южного края больших болот, и за несколько дней до ожидавшегося подхода армии Бахмана прибыл к Валадже, расположившись лагерем неподалёку от неё. Перед мусульманами стояли две проблемы:

  1. Ожидалось соединение двух персидских армий. Для решения этой проблемы нужно было действовать быстро, чтобы разбить одну из них до того, как подойдёт другая.
  2. Персидские солдаты, сумевшие спастись в прежних сражениях, вновь получали оружие и снова сражались против мусульман. Чтобы этого больше не было, ибн Валид решил заманить персидские войска в ловушку и уничтожить их полностью.

Ибн Валид поручил Сувайду бин Мукаррину управление захваченными районами. На нижнем Тигре были размещены отряды для охраны реки, чтобы не дать возможность свежим силам неприятеля атаковать мусульман оттуда.

Дислокация войск

Поле битвы представляло собой плоскую равнину, примерно в полусотне километров к юго-востоку от современного города Ан-Наджаф, протянувшуюся между двумя низкими гребнями, каждый из которых имел длину порядка 3 км и высоту 7-10 м. За северо-восточным гребнем протекал один из рукавов Евфрата, южный конец равнины уходил в пустыню

Персидский командующий Андарзагар расположил свою армию в центре равнины, фронтом на юго-восток, разделив её на центр и крылья. Позади её находился Западный гребень, левый фланг шёл к Северо-восточному гребню.

Халид ибн Валид выстроил свою армию фронтом против персидского фронта, также разделив её на центр и крылья; крыльями войска мусульман командовали Асим бин Амр и Адди бин Хатим.

Персидская тяжёлая кавалерия была размещена Андарзагаром позади боевого построения с задачей прикрывать фланги пехоты в случае обхода их противником. Халид ибн Валид, зная, что значительно превосходит противника по количеству всадников (мусульманское войско насчитывало 5 тысяч конников и 10 тысяч пехотинцев), разработал свой великий манёвр окружения персидской армии арабской кавалерией. В отличие от известного манёвра Ганнибала при Каннах, арабский полководец использовал кавалерию не из-за флангов своих войск, а со стороны неприятельского тыла. В ночь перед битвой два арабских кавалерийских отряда по 2 тысячи всадников каждый пробрались за находящийся в тылу у персов Западный гребень и притаились там, ожидая сигнала своего командующего, чтобы атаковать противника сзади.

Сражение

Персидский командующий решил придерживаться оборонительной тактики, и позволить мусульманам атаковать. Свою контратаку он запланировал провести тогда, когда нападающие войска достаточно выдохнутся.

Первая фаза битвы протекала по плану Андарзагара. Используя резервы, персы меняли солдат в первой линии, что позволило им выдержать общую атаку мусульман.

Вторая фаза битвы — контратака сасанидской армии. Увидев признаки утомления у мусульманских солдат, персидский командующий решил, что настал нужный момент, и послал свои войска вперёд. Какое-то время мусульмане их сдерживали, но персы продолжали оказывать давление. По приказу Халид ибн Валида центр мусульманского построения начал медленно и в порядке отходить, в то время как крылья остались на месте. В результате мусульманский строй изогнулся дугой, втягивая всё больше и больше персидских войск в ловушку в центре.

В этот момент Халид ибн Валид подал сигнал своей кавалерии, прятавшейся в персидском тылу, и та атаковала с тыла сасанидскую конницу, обратив её в бегство. После этого лёгкая арабская конница атаковала фланги и тылы сасанидской пехоты, и вместе со своей пехотой завершила окружение основной части персидской армии. Атакуемые со всех сторон, персидские солдаты превратились в слабоуправляемую массу. Из ловушки спаслось лишь несколько тысяч человек.

Персидский командующий Андарзагар тоже сумел выбраться из ловушки, но вместо района Евфрата бежал в пустыню, где, по слухам, и умер от жажды.

Результат

За битвой при ал-Валадже последовала Битва при Уллайсе, в которой Халид ибн Валид разгромил ещё одну персидскую армию и её местных арабских союзников и в итоге взял Хиру — столицу Месопотамии — в конце мая 633 года.

Напишите отзыв о статье "Битва при ал-Валадже"

Отрывок, характеризующий Битва при ал-Валадже

Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.