Битва слонов

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Галльское нашествие на Балканы
и в Малую Азию

Вторжения кельтов на Балканы и в Малую Азию
Дата

около 275 года до н. э.[1]

Место

Малая Азия

Причина

Кельтская экспансия

Итог

Победа Селевкидов

Противники
Государство Селевкидов Галаты
Командующие
Антиох I неизвестно
Силы сторон
неизвестное число пехоты и конницы
16 боевых слонов
неизвестное число пехоты
20 000 конницы[2]
240 колесниц
(из них 80 с косами)
Потери
неизвестно высокие

Битва слонов, или слоновая победа[1] — условное название битвы между войсками селевкидского царя Антиоха I и вторгшимися галатами. Ни место, ни дата битвы неизвестны. Основной и практически единственный источник — небольшое сочинение Лукиана Самосатского «Зевксис, или Антиох» (II век н. э.), достоверность изложения событий в котором ставится частью современных историков под сомнение[1]. Также в Суде упоминается о том, что поэтом Симонидом Магнесийским было написано произведение (возможно, энкомий), посвящённое этой битве[3].





Предыстория

В начале III века до н. э. кельтские племена вторглись на Балканы, нанесли ряд поражений македонянам и грекам и разграбили святилище в Дельфах[4] (по другой версии, безуспешно пытались его захватить[5]). В 278 году до н. э. часть захватчиков, а именно племена толистобогиев, тектосагов и трокмов, возглавляемые вождями Леоннорием[en] и Лутарием, воспользовались приглашением вифинского царя Никомеда I и переправились в Малую Азию. Никомед надеялся с их помощью справиться со своим братом Зипойтом[en], развязавшим гражданскую войну, а также с угрожавшими его державе Селевкидами. Однако после победы над Зипойтом кельты не вернулись на Балканы, а двинулись в глубь Малой Азии, разоряя или облагая данью все окрестные территории[6]. Таким образом, экспансия кельтских племён, также называемых галатами (греч. Γαλάται), вошла в противоречие с интересами Селевкидов, претендовавшими на владение всей Малой Азией.

Расстановка сил и ход битвы

Войско Антиоха было небольшим, наспех собранным, большую его часть составляли легковооружённые и стрелки. Галаты образовали фалангообразное построение, в первом ряду которого стояли галатские воины в медных панцирях, а далее в глубину в двадцать четыре ряда были построены гоплиты. 20-тысячная конница расположилась на флангах[2]. В центре строя заняли место 80 колесниц с косами и 160 боевых колесниц с парной упряжкой. Оценивая соотношение сил, Антиох уже склонялся к переговорам о мире, когда родосец Теодот (Феодот) убедил его сделать ставку на внезапный удар 16 боевых слонов.

Слоны были спрятаны за строем селевкидских войск: по 4 на каждом фланге для борьбы с неприятельской конницей и 8 в центре для борьбы с тяжёлыми и лёгкими колесницами. Галаты и их кони, никогда ранее не видевшие слонов, впали в панику и, не сойдясь с противником даже на полёт стрелы, обратились в бегство. Колесницы, потерявшие управление, нанесли тяжёлые потери собственному войску, а слоны и воины Антиоха довершили разгром. Почти всё войско галатов было уничтожено или пленено.

Лукиан в другом произведении сообщает, что Антиоху накануне битвы приснился сон, будто перед ним предстал Александр Великий и велел дать перед битвой войску условным возгласом слово «здоровье», — под знаменем этого слова он и одержал победу[7].

Последствия

Лукиан сообщает, что воины селевкидской армии запели пеан и возложили на царя победный венок, провозглашая его победителем. Однако Антиох заплакал и сказал:

Да будет нам стыдно, воины: только этим шестнадцати животным мы обязаны нашим спасением, — если бы невиданное зрелище не поразило врагов, что мы с вами могли бы против них сделать?

На победном памятнике он велел вырезать только изображение слона и ничего более. Именно после этой победы Антиох получил прозвище Сотер (греч. σωτήρ — спаситель)[8]. Несмотря на поражение, галаты смогли закрепиться в центральной части Малой Азии. Эта область получила название Галатия.

Напишите отзыв о статье "Битва слонов"

Примечания

  1. 1 2 3 [ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1361796069 Габелко О. Л. О злокозненности Лукиана, или Несколько реплик о колесницах азиатских кельтов. Публикация на портале «Римская слава»]
  2. 1 2 Скорее всего, численность войск галатов преувеличена. Тит Ливий (XXXVIII, 16) оценивает общую численность переправившихся в Малую Азию галатов в 20 000 человек, из них не более 10 000 воинов.
  3. [www.stoa.org/sol/ Simonides of Magnesia в Suda On Line: Byzantine Lexicography, портал The Stoa Consortium] (англ.)
  4. [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1267761076#013 Страбон. География, IV, I, 13. Публикация на сайте «История Древнего Рима»]
  5. [simposium.ru/ru/node/62 Марк Юниан Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа», XXIV, 6—8. Публикация на сайте «Симпосий»]
  6. [ancientrome.ru/antlitr/livi/kn38-f.htm Тит Ливий. История Рима от основания города, XXXVIII, 16. Публикация на сайте «История Древнего Рима»]
  7. [krotov.info/acts/02/03/lukian_13.htm Лукиан Самосатский. В оправдание ошибки, допущенной в приветствии, 9. Публикация в «Библиотеке Якова Кротова»]
  8. [ancientrome.ru/antlitr/appian/hist-f10.htm Аппиан. Римская история. Сирийские дела, 65. Публикация на сайте «История Древнего Рима»]

Ссылки

  • [krotov.info/acts/02/03/lukian_08.htm Лукиан Самосатский. Зевксис, или Антиох. Публикация в «Библиотеке Якова Кротова»]
  • [www.roman-glory.com/armandi-ispolzovanie-slonov-selevkidami Armandi P. D. Использование слонов Селевкидами. Публикация на портале «Римская слава»]

Отрывок, характеризующий Битва слонов

– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]