Битва при Орхомене
| Сражение при Орхомене | |||
| Основной конфликт: Первая Митридатова война | |||
 Военные действия Первой Митридатовой войны | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
убедительная победа Рима | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Орхомене — решающее сражение Первой Митридатовой войны, состоявшееся в 85 году до нашей эры в Греции, в ходе которого древнеримская армия под началом Луция Корнелия Суллы наголову разгромила войско Понтийского царства под командованием Архелая.
Содержание
История
Незадолго до этого, в 86 году до нашей эры, Сулла уже одержал победу в сражении при Херонее, однако у римлян, в отличие от понтийцев, практически отсутствовал флот, что позволило остаткам армии Митридата VI покинуть поле боя и сосредоточиться близ Халкиды, где они дождались подхода свежего восьмидесятитысячного войска, посланного понтийским царём Митридатом VI[1].
Обладание мощным флотом позволяло Архелаю наносить удары с любой точки побережья Адриатического моря, однако он сделал ставку на свою конницу, будучи уверенным, что римлян можно бить и в классическом бою. Он встал лагерем в Беотии близ обширного болота Копаис (осушены в XIX веке) и, зная что Сулла жаждет битвы, стал дожидаться подхода его войск.
Долго себя ждать римлянин не заставил и вскоре предпринял построение близ неприятельского лагеря. В центре римских войск на значительном удалении друг от друга располагались три линии пехоты. На обоих флангах Сулла, чтобы предотвратить использование Архелаем своей конницы, отправил людей выкопать рвы, дабы сковать действия конницы варваров и не позволить им себя окружить. В ответ Архелай предпринял кавалерийскую атаку на рабочих и солдат на обоих флангах. Нападение на левый фланг римлян было близко к успеху, легионы дрогнули и стали пятиться, но ситуацию спасает вмешательство самого Суллы: неся боевой символ легиона, он со своими ближайшими офицерами ринулся на противника, прокричав легионерам: «Если на родине вас спросят, где вы покинули своего вождя, отвечайте: „при Орхомене“» (App. Mithr. 49; Plut. Sull. XXI; Amm. Marc. XVI.12.41). Римские солдаты, видя подвиг командира, воспряли духом и с новыми силами бросились на неприятеля, не позволив флангу «провалиться».
Тем временем колесницы Архелая врезались в центр построения римской пехоты и, с лёгкостью пройдя первую линию, слишком поздно увидели, какую ловушку им приготовил Луций Корнелий Сулла. Во второй линии были оборудованы специальные конические ловушки, которые ломали шасси колесницам, и те под непрерывными атаками были вынуждены сбавлять ход и разворачиваться, дабы спастись, что удалось далеко не всем. Только тут в ход вступила римская кавалерия, которая ударила по уже дезорганизованной понтийской армии. С этого момента битва превратилась в избиение. Понтийцы во главе с командующим отступили к болотам. Архелаю с немногими уцелевшими, отсидевшись 2-3 дня на болотах, удалось спастись[2].
Потери
Согласно дошедшим до настоящего времени сведениям, потери понтийцев составили 15 тысяч воинов, при том что римляне потеряли убитыми только сто солдат, несмотря на то что по численности понтийское войско в семь раз превосходило римское[3].
Итоги
В результате (зимой 85/84 годов до н. э.) Митридат VI был вынужден начать с Суллою переговоры о мире, который был заключен после личного свидания обоих полководцев в Дарданоне. Луций Корнелий Сулла обложил Митридата данью и, конфисковав часть кораблей, заставил его покинуть Азию и все другие провинции, которые Митридат занял силой оружия. Рим освободил пленников, покарал перебежчиков и преступников и приказал, чтобы царь довольствовался границами предков, то есть непосредственно Понтом.
Напишите отзыв о статье "Битва при Орхомене"
Примечания
- ↑ Архелай, полководец // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [samlib.ru/o/orhus_d/arhelajstrategmitridataewpatora.shtml Архелай, стратег Митридата Евпатора]
- ↑ В сражении при Херонее те же источники приводят ещё более невероятное соотношение потерь: 12 у римлян к 110 тысячам у понтийцев, то есть на одного убитого римлянина приходилось 10 тысяч варваров. Историю пишут победители, а проверить эту информацию сейчас не представляется возможным
Ссылки
- Аппиан. [www.vehi.net/istoriya/rim/appian/mitridat.html Митридатовы войны]
- Плутарх. [lib.ru/POEEAST/PLUTARH/plutarkh4_12.txt Сулла]
Отрывок, характеризующий Битва при Орхомене
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
