Битва у пирамид
| Битва у пирамид | |||
| Основной конфликт: Египетский поход Бонапарта Война второй коалиции Революционные войны Наполеоновские войны | |||
 Антуан-Жан Гро. «Битва у пирамид» (1810) | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Решительная победа французских войск | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва у пирамид (фр. Bataille des Pyramides) — крупное сражение, произошедшее 21 июля 1798 года между французской армией численностью 20 000 солдат и турецко-египетской армией численностью около 60 000 человек (в битве участвовала 21 000). Сражение закончилось решительной победой Франции и разгромом турецко-египетской армии.
Предыстория
В июле 1798 года Наполеон после завоевания Александрии направился к Каиру. Французские войска встретили силы мамлюков в 15 километрах от пирамид Гизы, и в 6 километрах от Каира. Силами мамлюков командовали Мурад Бей и Ибрагим Бей.
Согласно Наполеону, правый фланг войска мамлюкских беев располагался в укреплённом лагере перед деревней Эмбаба (Эмбабех) и был составлен из 20 тысяч янычар, арабов и каирских ополченцев. Дополнительную защиту укреплённого лагеря обеспечивали 40 железных пушек на морских лафетах. Центр войска Мурад-бея включал в себя конный корпус из 12 тысяч мамлюков, ага, шейхов и прочих привилегированных лиц Египта. Каждый из этих всадников имел в своём распоряжении 3-4 пеших слуги — таким образом, всего в центре египетской позиции находилось 50 тысяч человек. Левый фланг Мурад-бея подступал к пирамидам и состоял из 8 тысяч арабов-бедуинов.
Редактор двух научных издательств (Columbia University Press и Stanford University Press[4]) и лауреат премии National Book Award[en] за лучшее нехудожественное произведение (1959)[5] Жан Кристофер Херольд (1919—1964) в книге «Бонапарт в Египте» (англ. Bonaparte in Egypt, 1962) высказал мнение, что приведённые в мемуарах Наполеона данные о численности войска Мурад-бея являются непомерно завышенными. В частности, историк отмечает, что находившийся в центре египетской позиции конный корпус не мог состоять из 12 тысяч мамлюков, так как в 1798 году во всём Египте не было такого количества представителей этой военной касты[6]. Согласно Херольду, не подлежит сомнению, что перед началом битвы у пирамид подавляющее численное превосходство было на стороне французской армии, а не наоборот. На деле же преимущество французов было ещё более значительным, поскольку боевая ценность находившихся под командованием Мурад-бея бедуинов и пехотинцев (за вычетом воинов регулярного османского войска из Албании) была фактически равна нулю. Кроме того, на стороне экспедиционной армии также было полное превосходство в тактике ведения боя, основанное на высоком уровне компетенции командного состава и воинской дисциплине[7].
Наполеон знал, что самые лучшие войска египтян — это конница мамлюков. Показав на пирамиды, он сказал войскам:
|
Солдаты! Вы пришли в эти края чтобы вырвать их из варварства, нести цивилизацию на восток. И спасти эту прекрасную часть света от ярма Англии. Мы собираемся вести бой. Думайте, что эти памятники с высоты сорока веков смотрят на вас. | 
|
В свою очередь, мамлюки были уверены в своей победе и полны решимости стереть французов с лица земли. На правом берегу Нила собралось множество жителей Каира всех возрастов, которые приготовились наблюдать за предстоящим сражением (среди этих людей было распространено мнение, что в случае поражения мамлюков и османов неверные обратят всех обитателей Каира в своих рабов).
Ход битвы
Наполеон начал наступление на армию Мурада. Его армия была разделена на пять частей (каре), имевших вид полых квадратов с конницей и припасами в центре и артиллерией по углам.
Левый фланг французов был защищён Нилом. Мурад упёр свой фланг в Нил около деревни Ембахех, который был хорошо укреплен и включал в себя пехоту и старую артиллерию (40 артиллерийских орудий). Его конница развертывалась на другом фланге, в пустыне. Ибрахим, во главе второй армии, беспомощно наблюдал за сражением с восточного берега Нила.
Приблизительно в 15:30 конница мамлюков пошла в атаку на французские позиции. Французы открыли огонь из мушкетов и артиллерии. Залпы французских каре производили большой урон в нестройных рядах атакующих, а те отдельные всадники, кому всё-таки удавалось прорваться к боевым построениям французов, гибли на штыках. В разгар боя отряд мамлюков, возглавляемый наиболее решительными беями, ринулся на каре генерала Луи Дезе и с огромными потерями прорвал боевой порядок французов, но пехотинцам Дезе удалось быстро окружить египетских всадников и заколоть их всех до единого штыками. Кавалерия мамлюков была разбита. Тем не менее она смогла организоваться и атаковать небольшой отряд французов, но и там она потерпела поражение. Три тысячи мамлюков вместе с Мурадом устремились в сторону Гизы, в то время как остальные всадники направились к укреплённому лагерю. Тем временем около Нила французы начали контрнаступление на деревню Ембахех силами дивизии генерала Бона (фр.). Ворвавшись в поселение, силы Наполеона разгромили гарнизон. В свою очередь, французский генерал Антуан-Гийом Рампон (фр.) во главе двух батальонов пехоты занял ров и дамбу, располагавшиеся между селением Ембахех и городом Гиза, перерезав таким образом сообщение между отрядом Мурада и прочими мамлюками. Солдатам Бона удалось отбить все атаки египетских воинов, находившихся в районе укреплённого лагеря, после чего последние спешно направились в сторону Гизы, надеясь соединиться с Мурадом, но этот путь оказался преграждён двумя батальонами Рампона и подошедшей дивизией Дезе. Египтяне оказались окружены. Многие пытались переплыть реку, но большей частью не смогли этого сделать. Мурад несколько раз пытался пробиться к селению Ембахех, но все его действия были решительно пресечены французами. Ближе к ночи Мурад отступил, предварительно отдав распоряжение предать огню египетские суда. Осознав, что мамлюкская конница разгромлена, а сражение проиграно, египетские пехотинцы переправились на противоположный берег Нила, а всадники-бедуины скрылись в пустыне. Французам достались артиллерийские орудия и обоз египетского войска. Кроме того, после сражения французские солдаты ещё несколько дней активно занимались мародёрством, так как у мамлюков существовал обычай брать с собой в бой своё золото, пряча его в пояс (на многих телах египетских воинов французы находили по 200—300 золотых монет).
Наполеон говорил о потере 29 убитыми и 260 ранеными. Потери Мурада были очень тяжёлыми, турецко-египетская армия потеряла убитыми, ранеными, утонувшими или пленными 7 000 воинов из мамлюкского корпуса, а также 3 000 арабов, янычар, азапов и пр. Мурад во главе отряда в 3 000 мамлюков бежал в Верхний Египет, где продолжил активные партизанские действия. Ибрахим вместе с группой мамлюков численностью 1 200 всадников отступил в Сирию.
Последствия
В ответ на новости о поражении их легендарной конницы мамлюки рассеялись по Египту и Сирии. Сражение у пирамид ознаменовало спад 700-летнего правления мамлюков в Египте.
25 июля Наполеон въехал в Каир и остановился в резиденции Эльфи-бея. Мурад-бею удалось воспользоваться передышкой в боевых действиях для того, чтобы переформировать остатки своих войск в Нижнем Египте.
На месте поля битвы сейчас находятся западные пригороды Каира.
См. также
Напишите отзыв о статье "Битва у пирамид"
Примечания
- ↑ Булак // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 Smith. The Greenhill Napoleonic Wars Data Book. Greenhill Books, 1998. p. 140
- ↑ 1 2 Connelly. Blundering to Glory: Napoleon’s Military Campaigns. Rowman & Littlefield Pub., 2006. 3rd ed. p.50.
- ↑ [stanforddailyarchive.com/cgi-bin/stanford?a=d&d=stanford19560705-01.2.4&e=-------en-20--1--txt-txIN------- Herold Will Head Stanford Press Editorial Staff] (англ.) // Stanford Summer Weekly. — 1956. — 1 July (vol. 2, no. 2). — P. 1.
- ↑ [www.nationalbook.org/nba1959.html#.VfSM7PntlBd 1959 National Book Awards Winners and Finalists] (англ.). The National Book Foundation. Проверено 14 июня 2016.
- ↑ J. Christopher Herold, 2009, p. 104—105.
- ↑ J. Christopher Herold, 2009, p. 105.
Ссылки
- Наполеон. Избранные произведения. — М.: Воениздат, 1956. — 812 с.
- David Chandler. The Campaigns of Napoleon. New York, Macmillan, 1966.
- Хуан Коул. Napoleon’s Egypt: Invading the Middle East. Palgrave Macmillan, 2007. ISBN 1-4039-6431-9
- J. Christopher Herold. Bonaparte in Egypt. — Tucson: Fireship Press, 2009. — 460 p. — (Historical Nonfiction). — ISBN 9781934757765.
- J. Christopher Herold. The Age of Napoleon. New York, American Heritage, 1963.
- Alan Moorehead. The Blue Nile. New York, Harper & Row, 1962.
Отрывок, характеризующий Битва у пирамид
– Oui, Sire. [Да, государь.]– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.
В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.
