Биттер, Питер де

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Питер де Биттер
Принадлежность

Республика Соединённых провинций Республика Соединённых провинций

Питер де Биттер (1620 год – 15 июня 1666 года) — голландский офицер Голландской Ост-Индской компании, живший в XVII столетии. 12 августа 1665 года он победил в битве у Бергена английскую флотилию под командованием Томаса Теддимана.





Первые годы в Голландской Ост-Индской компании

О юности и начале карьеры Питера де Биттера ничего не известно. Его имя впервые всплывает в 1653 году, когда во время [[Первая англо-голландская война|Первой англо-голландской войны] он упоминается как капитан Меркурия, сорокапушечного корабля Голландской Ост-Индской компании, который был зачислен в эскадру командора де Рюйтера как раз перед сражением при Схевенингене. В этой битве де Биттер отличился, потопив 62-пушечный Триумф, флагман вице-адмирала Джеймса Пикока, который был убит. Час спустя Меркурий затонул, получив пробоину ниже ватерлинии; де Биттер и большая часть команды были спасены.

В августе 1655 года, во время Голландско-португальской войны, де Биттер был флаг-капитаном на корабле Тер Гус генерального директора Герарда Питерса Хульфта, который направлялся атаковать португальскую колонию Цейлон из Батавии, главного оплота Голландской Ост-Индии. После взятия Коломбо де Биттер в июле 1656 года послал галеон обратно в Батавию, чтобы сообщить Совету Индий хорошие вести, и одну печальную — в бою был убит Хульфт.

Блокада

В ноябре 1656 года де Биттер был произведён в вице-командоры при командоре Адриане Ротхасе и послан в составе флота для блокады португальских портов на побережье Малабара. Весной 1657 года он вернулся в Батавию; в авкусте того же года он опять служил под началом Рутхаса во флотилии, блокировавшей Гоа. Флагман де Биттера Терсхеллинг захватил Санта Круз с грузом пряностей. Де Биттер при этом присвоил часть груза, за что впоследствии понёс незначительное наказание.

От флотилии, присоединившейся в ноябре к основным силам капитана Рейклофа ван Гунса, было решено отделить большую часть чтобы атаковать оставшиеся португальские владения на Цейлоне. Де Биттер также участвовал в этой экспедиции, командуя на этот раз более мощным кораблём Саламандер. Этот корабль и Нарден имели задание ввести португальцев в заблуждение первоначальным манёвром на север и только потом воссоединиться с основными силами, остающимися на Цейлоне. Эта уловка, однако, не удалась, поскольку неблагоприятные ветра гнали суда по направлению к Мальдивам. Де Биттер достиг Коломбо только 17 февраля 1658 года, слишком поздно, чтобы принять участие в захвате Манаара. Тем не менее, он внёс свой вклад в падение Джафны 21 июня. И снова он был посланником в Совет.

19 июля 1659 года де Биттер, всё ещё служивший под началом Ротхаса, убыл на яхте Толен на флот для возобновления блокады Гоа. Блокируя порт, де Биттер конфисковал английское судно Константинопольский торговец по обвинению в контрабанде.

Командор

В апреле 1661 года де Биттер был назначен инспектором кораблей и начальником корабельной артиллерии в Батавии. 22 июля он был назначен командором флота, посланного в очередной раз на блокаду Гоа. On 7 января 1663 года он присутствовал при взятии Коччи Гунсом. Де Биттер работал как временный управляющий этим городом. 12 мая 1664 года он вернулся в Батавию; 21 июня он был отправлен в качестве эмиссара в суд короля Сиама Нараи Великого, и сумел добиться возобновления голландско-сиамского договора 22 августа, вернувшись 30 ноября в Батавию.

В декабре де Биттер был назначен командором Обратного флота. Дважды в год компания отсылала груз специй обратно в метрополию. Поскольку существовала угроза войны, было решено отдать опытному офицеру командование флотом с ценным грузом, который был сделан максимально ценным, чтобы помочь отечеству. Было крайне важно, чтобы груз не попал в руки врага, и де Биттер получил секретные указания на этот счёт. По пути он узнал, что началась война, и что голландский флот был разбит в cражении при Лоустофте. Новые указания от Генеральных Штатов приказывали ему искать убежища в нейтральном порту Бергена в Норвегии. Там 12 августа 1665 года он был атакован английской флотилией, нарушившей таким образом нейтралитет порта. Де Биттер смог вдохновить свои экипажи на эффективную защиту и в этой битве у Бергена отразить атаку с тяжёлыми потерями для англичан.

После освобождения основными силами голландского флота под командованием лейтенант-адмирала де Рюйтера де Биттер возвратился в Республику и был награждён Генеральными Штатами. Он также получил две почётные золотые цепи от дирекции компании и 6 марта 1666 года был назначен командующим очередным флотом, направляющимся в Ост-Индию. Де Биттер стремился вернуться в Батавию, так как там жила его жена с детьми. Отбыв 15 апреля, он умер на борту своего флагмана 15 июня от цинги у западного побережья Африки.

Напишите отзыв о статье "Биттер, Питер де"

Литература

  • Michael Breet, 2007, Strijd om de VOC-miljoenen — Slag in de haven van het Noorse Bergen, 12 augustus 1665, Walburg Pers, Zutphen

Отрывок, характеризующий Биттер, Питер де

– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.