Бичер-Стоу, Гарриет

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гарриет Бичер-Стоу
Harriet Beecher Stowe
Имя при рождении:

Гарриет Элизабет Бичер

Место рождения:

Литчфилд, Коннектикут, США

Место смерти:

Хартфорд, Коннектикут, США

Род деятельности:

прозаик, поэт

Га́рриет Эли́забет Би́чер-Сто́у (англ. Harriet Elizabeth Beecher Stowe; 14 июня 1811 года, Личфилд (англ.), Коннектикут, США — 1 июля 1896 года, Хартфорд, Коннектикут, США) — американская писательница, аболиционистка, автор знаменитого романа «Хижина дяди Тома».





Биография

Гарриет Бичер-Стоу родилась 14 июня 1811 года в семье богослова и проповедника Лаймана Бичера (англ.). Её младший брат Генри Уорд Бичер также был проповедником. Долгое время будущая писательница была учительницей в основанной её сестрой школе для девочек. В 1836 году она вышла замуж за Кэлвина Эллиса Стоу (англ.), в то время профессора богословия в Лэйновской семинарии (англ.) в Волнат Хиллз (Цинциннати) (англ.), президентом которой был отец Гарриет — Лайман Бичер.

В своих литературных произведениях она выступила горячей защитницей женского образования и уничтожения рабовладения. Самый известный её роман — «Хижина дяди Тома» (1852). В первом же году продажи книги в Америке составили 350 000, а в общем — 600 000 экземпляров. Роман выдержал 35 изданий в Англии и был переведён на 20 иностранных языков. В ответ на проклятия и обвинения, посыпавшиеся на Бичер-Стоу за эту проповедь освобождения негров со стороны рабовладельцев и их друзей, она выпустила в свет «Ключ» («Key to uncle Tom’s Cabin»), в котором ясно доказала, что сюжет для романа прямо взят ею из жизни, часто даже до мельчайших подробностей.

Стихотворения Бичер-Стоу написаны преимущественно на религиозные темы.

29 декабря 1962 года Дом в Брансуике, штат Мэн, где была написана «Хижина дяди Тома», был включён в список национальных исторических памятников США[1].

Критика

В 1869 году она напечатала статью «Истинная история жизни жены Байрона», в котором впервые сделала достоянием общественности прелюбодейное сожительство поэта со сводной сестрой[2]. Статья вызвала скандал в Америке и Европе, и хотя Бичер-Стоу попыталась оправдаться и подтвердить обвинение новыми фактами в книге «Lady Byron vindicated» (Бостон, 1870), она утратила былую популярность.

Библиография

Переводы на русский

На русском языке роман «Хижина дяди Тома» впервые вышел в 1857 году приложением к журналу «Русский вестник». Вскоре, в 1858 году, роман был издан в журнале «Современник», в период, когда изданием руководили Н. Некрасов и Н. Чернышевский. Здесь его появление совпало с кануном эпохи освобождения крестьян.

Напишите отзыв о статье "Бичер-Стоу, Гарриет"

Примечания

  1. [tps.cr.nps.gov/nhl/detail.cfm?ResourceId=38&ResourceType=Building Statement of Significance] (англ.)
  2. [www.gutenberg.org/files/44791/44791-h/44791-h.htm THE BYRON CONTROVERSY]

Отрывок, характеризующий Бичер-Стоу, Гарриет

Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.