Би (нефритовый диск)
Би (кит. упр. 璧, пиньинь: bì) — древнекитайский дисковидный артефакт, сделанный из нефрита. Самые ранние би относятся к периоду неолита, в частности к периоду Лианьчжоу (3400-2250 гг. до н. э.)[1]. Позднейшие образцы датируются в основном периодами династий Шан, Чжоу и Хань. Их также изготавливали из стекла.
Содержание
Описание
Би представляют собой плоские диски с круглым отверстием в центре. Би периода неолита были самыми простыми, в то время как позднейшие артефакты, например, относящиеся к периоду династии Чжоу, украшались затейливой резьбой (в частности, шестиугольниками). Узор символизировал божество, ассоциирующееся с небом, а также с силой и талантами, которые владелец би хотел приобрести.
Будучи дорогими предметами искусства, би свидетельствовали о власти и могуществе своих владельцев-аристократов[1].
Значение
Позднейшая традиция ассоциировала би с небесами, тогда как цун 琮 (тип угловатой нефритовой трубы неизвестного назначения) ассоциировался с землей[2]. Диски би зачастую находили вместе с предметами, символизирующими небо и землю, поэтому предполагается, что круглая форма диска также имеет символическое значение:
Обнаружено, что эти предметы свидетельствуют о ранних стадиях развития космогонических концепций, которые оставались важными в китайской культуре в течение периода Сражающихся царств и эпохи династии Хань: представлении о небосводе, который вращается вокруг центральной оси и цикле Десяти Солнц, а также об использовании ранней формы столярного угольника. Этими предметами владели шаманы, являвшиеся религиозными лидерами Лианьчжоу и носителями космогонических представлений[3].
Назначение
Изначальное назначение дисков би неизвестно, так как со времён неолита не осталось письменных свидетельств. В позднейшие эпохи би клали в могилу вместе с умершими из знатных родов — как символ неба, предназначенный для того, чтобы сопровождать человека в путешествии в загробный мир или «на небо». В то же время цзун символизировал связь умершего с землей[1]. Иногда би находили и на животах или груди покойных, чьи могилы относятся к периоду неолита[1][4].
В китайской истории нефрит, как и диски би, указывал на высокие моральные качества владельца, а также служил важным символом высокого положения в обществе[2]. Их использовали во время богослужений и светских церемоний — как предметы, символизирующие власть[2].
Во время войн периода династии Чжоу диски би, принадлежавшие предводителям побежденных государств, передавались победителям как символ подчинения[4].
Дизайн обратной стороны медалей, присуждаемых на Летних Олимпийских играх 2008 в Пекине, основан на древней традиции дисков би[5].
См. также
- Хэ (нефритовый диск) — наиболее известный диск би в китайской истории.
Напишите отзыв о статье "Би (нефритовый диск)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.nga.gov/education/chinatp_sl03.shtm Teaching Chinese Archaeology, object 3 — NGA]
- ↑ 1 2 3 [www.palaceantique.com/Browse.aspx?id=14 Jade Bi-disk, Congs & Arches | PalaceAntique.com]
- ↑ [www.ingentaconnect.com/content/brill/eaa/2000/00000002/F0020001/art00008 article «The Original Significance of Bi Disks: insights based on Liangzhu Jade Bi with incised symbolic motifs», by Shu-P’Ing, Teng, Journal of East Asian Archaeology Volume 2, Numbers 1-2, 2000 , pp. 165—194(30)]
- ↑ 1 2 [www.bidisk.info/bidisk%20infoE.html The Jade Bi-Disk from China, Use, Meaning and Material in Historic and Prehistoric Times]
- ↑ [en.beijing2008.cn/spirit/beijing2008/graphic/n214070893.shtml Design of the Medal for the Beijing 2008 Olympic Games]
Ссылки
- [nephrite.hk/public/images/power/12b.jpg Нефритовый Би: Династия Тан (618—907), красный хотанский нефрит, фото]
Отрывок, характеризующий Би (нефритовый диск)
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
