Блаватский, Владимир Дмитриевич

Владимир Дмитриевич Блаватский
Место рождения:	Санкт-Петербург
Место смерти:	Москва
Научная сфера:	археология
Место работы:	профессор Московского университета (с 1943) и заведующий сектором античной археологии Института археологии АН СССР.
Учёная степень:	доктор искусствоведения (1943)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГУ
Научный руководитель:	Б. В. Фармаковский
Известные ученики:	Г. А. Кошеленко
Известен как:	исследователь античности Северного Причерноморья.
Награды и премии:

Влади́мир Дми́триевич Блава́тский (1899—1980) — советский археолог и историк античности, получивший известность благодаря своим работами в Фанагории. Доктор искусствоведческих наук (1943, диссертация «Опыт изучения техники античной скульптуры»).

Биография

В. Д. Блаватский принадлежал к дворянской семье, которая когда-то владела обширными землями на юге России. Однако его отец уже не имел состояния и служил таможенным чиновником. Детство будущего ученого прошло в постоянных переездах по местам службы отца. Наконец семья обосновалась в Москве. В. Д. Блаватский с золотой медалью окончил 3-ю московскую гимназию в 1917 году и продолжил обучение на историко-филологическом факультете, а затем факультете общественных наук Московского университета, где специализировался на истории античного искусства.

После окончания университета в 1923 году поступил на работу в отдел античного искусства Государственного музея изобразительных искусств, одновременно был аспирантом РАНИОН. Он занимался расчисткой и атрибуцией античных ваз (кандидатская диссертация «Чернофигурные лекифы V в. до н.э. из эллинских городов Северного Причерноморья»). Позднее он вернулся к этой теме и написал книгу об античной керамике (1953). В конце 1920-х годов постепенно отходит от искусствоведения и посвящает себя античной археологии.

Свою карьеру археолога В. Д. Блаватский начал в 1920-е годы под руководством члена-корреспондента АН СССР Б. В. Фармаковского в Ольвийской экспедиции. Блаватский посвятил себя изучению античности Северного Причерноморья. Работал в ГАИМК, читал лекции для аспирантов при ГИМе (1933—1936) и Академии архитектуры (1935—1941), с 1939 года — доцент МГУ.

В 1930-х годах он был арестован и провёл несколько месяцев в заключении, но во время массовых репрессий конца 1930-х годов не пострадал. В июле 1941 года поступил добровольцем в 8-мую Краснопресненскую дивизию московского ополчения. Демобилизован в январе 1942 года после тяжёлой контузии. В 1943 году защитил докторскую диссертацию и стал профессором кафедры археологии исторического факультета МГУ. Член-корреспондент АА СССР (1944).

С 1944 по 1947 год В. Д. Блаватский заведовал отделом археологических экспедиций и раскопок ГМИИ им. А. С. Пушкина. В 1940-е годы создал и возглавил в Институте истории материальной культуры сектор античной археологии (позднее руководил и отделом полевых исследований Института археологии); под его руководством осуществлялись раскопки античных городов Харакса, (1931—1935), Фанагории, (1936—1940, совместно с А. П. Смирновым), Пантикапея, (1945—1958) и др., а также первые в СССР подводные археологические исследования Азовско-Черноморского региона (1957—1965). Он стал одним из первооткрывателей Боспора, дал всесторонний анализ античного города и античного хозяйства. Профессор Блаватский исследовал воздействие античного градостроительства и хозяйства (каменоломен, рудников, водопроводов, дорог, каналов, гаваней) на природный ландшафт, животный и растительный мир Северного Причерноморья.

Участник VII, VIII, IX и XI Международных конгрессов классической археологии (1958, 1963, 1969, 1978), XI и XIII Международных конгрессов исторических наук (1960, 1970), Международных конференций Eirene (1964, 1974, 1976), Конгресса классической филологии (Будапешт, 1965). С 1958 года — председатель Ассоциации антиковедов при Отделении истории АН СССР; член экспертной комиссии ВАК СССР и редколлегии журнала «Советская археология».

Руководитель Советско-Албанской археологической экспедиции (1958—1960). Член-корреспондент Венгерского общества классических древностей (1962) и Германского археологического института (1966), почётный член Археологического общества СФРЮ (1966), член Международного совета подводной археологии (1964) и Почётного международного комитета Общества мифраистических исследований (1975).

Был женат на антиковеде Т. В. Блаватской.

В Институте археологии РАН открыт мемориальный кабинет В. Д. Блаватского.

Награды

• орден Ленина (1954)
• орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)
• орден «Знак Почёта» (1975)
• медали

Основные работы

Монографии

• Архитектура древнего Рима. М., 1938
• Архитектура античного мира. М., 1939
• Греческая скульптура. М., 1939. Переиздана — М., Б. С. Г.-Пресс, 2008. ISBN 978-5-93381-266-1
• Искусство Северного Причерноморья античной эпохи. М., 1947
• Земледелие в античных государствах Северного Причерноморья. М., 1953
• История античной расписной керамики. М., 1953
• Очерки военного дела в античных государствах Северного Причерноморья. М., 1954
• Античная археология Северного Причерноморья. М., 1961
• Блаватский В. Д., Кошеленко Г. А. Открытие затонувшего мира / Академия наук СССР. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. — 108 с. — (Научно-популярная серия). — 75 000 экз. (обл.)
• Пантикапей. Очерк истории столицы Боспора. М., 1964
• Античная полевая археология. М., 1967
• Природа и античное общество. М., 1976

Статьи

• [www.mpac.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=114&Itemid=12 В исчезнувшем городе] // Дружба народов, № 5, 1959.
• [www.mpac.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=115&Itemid=12 О происхождении Боспорских склепов] // Советская археология|Советская археология]], № 14, 1955.
• [www.mpac.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=110&Itemid=12 Подводные раскопки Фанагории, 1959 год] // Советская археология, № 1, 1961.

Литература

• Блаватский Владимир Дмитриевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Шелов Д. Б. В. Д. Блаватский — исследователь античного мира // Культура античного мира [к 40-летию научной деятельности В. Д. Блаватского]. М.: Наука, 1966; библиография на с. 11—18;
• [annals.xlegio.ru/sbo/person/blavatskiy.htm К 70-летию Владимира Дмитриевича Блаватского] Вестник древней истории, 1970, № 1, с. 243;
• История и культура античного мира [к 50-летию научной деятельности В. Д. Блаватского]. М.: Наука, 1977;
• Владимир Дмитриевич Блаватский [некролог] // Вопросы истории. 1981. № 1;
• Владимир Дмитриевич Блаватский (1899—1980) // Вестник древней истории. 1981. № 4. С. 215-216;
• Памяти Владимира Дмитриевича Блаватского // Советская археология. 1981. № 4. С. 296-298;
• Кузищин В. И. Об изучении социально-экономической истории древнего мира в произведениях В. Д. Блаватского // Проблемы античной культуры. М., 1986;
• Блаватской Владимир Дмитриевич // Институт археологи: история и современность. М., 2000;
• Лисовый И. А., Ревяко К. А. [antmir.ru/html/b/blavatskiy-vladimir-dmitrievi4.html Блаватский Владимир Дмитриевич] // Античный мир в терминах, именах и названиях: словарь-справочник по истории и культуре Древней Греции и Рима / Науч. ред. А. И. Немировский. — 3-е изд. — Мн.: Беларусь, 2001.
• Блаватский Владимир Дмитриевич // Энциклопедический словарь Московского университета: исторический факультет / под общ. ред. С. П. Карпова. — М.: Изд-во МГУ; РОССПЭН, 2004. — С. 49—50. — ISBN 5-8243-0565-X.
• Кошеленко Г. А. Об авторе этой книги // Блаватский В. Д. Греческая скульптура. М., Б. С.Г.-Пресс, 2008. ISBN 978-5-93381-266-1.

Ссылки

• [www.archae.ru/news/news_174.html Владимир Дмитриевич Блаватский]
• [letopis.msu.ru/peoples/3532 Статья] на сайте «Летопись Московского университета»
• [hyperlib.libfl.ru/persons/6171.html Биография и некролог]
• Артеменко Е. [bospor.com.ua/site/article/id/2593/ Археолог с мировым именем]

Отрывок, характеризующий Блаватский, Владимир Дмитриевич

– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!