Благов, Александр Николаевич
| Александр Николаевич Благов | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
деревня Сорохта (Костромская губерния) |
| Дата смерти: |
16 сентября 1961 (77 лет) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
поэт |
Александр Николаевич Бла́гов (20 ноября (2 декабря) 1883 — 16 сентября 1961) — русский поэт, живший и работавший в Иванове.
Содержание
Биография
Родился в селе Сорохта Костромской губернии (ныне Комсомольский район Ивановской области). С 14 лет работал на ткацкой фабрике. Долгое время жил в Иванове на улице Урицкого, 5, в небольшом частном доме.[1]
Первые стихи вышли в 1909 году.[2] До революции основной темой творчества была тяжёлая жизнь текстильщиков, злоба рабочих на капиталистические фабрики («Стон ткачихи» 1910, «Дума» 1914, поэма «Десять писем» 1915—16 и другие).[2]
После революции 1917 года основное внимание уделяется свободному труду советских рабочих («Трилогия» 1943—48, «Наша фабрика» 1950, «Слово ткачихи» 1950 и другие)[2]
В 1920 году издает книгу стихов «Песни рабочего»[3].
В 1925 году как «рабочий выдвиженец» направлен в газету «Рабочий-край», вступает в Ассоциацию пролетарских писателей, борется с «безыдейщиной».[4]
17 января 1926 года в иваново-вознесенской газете «Рабочий край» было опубликовано его стихотворение «Есенин» («Зайти в туман тропою ложной // И самому себя убить…»), посвящённое смерти поэта.[3]
Член коммунистической партии с 1940 года.[2]
Некоторые произведения Благова переложены на музыку («Песня старого ткача» 1938, «Прядильщица», «Марш текстильщиков»).[2] В частности, к стихотворению «Стахановка», в 1939 году написал музыку С. С. Прокофьев.[5]
|
Льётся солнце прямо в окна с голубой вершины дня |
|
В Иванове 1962 году 1-й Межевой переулок был переименован в улицу Благова,[6] на доме № 40, в котором в последние годы жил поэт, повешена мемориальная табличка: «Здесь жил и работал один из первых поэтов Текстильного края Александр Николаевич Благов».
Критика
Э. Багрицкий о поэтическом сборнике Благова «Ступени», вышедшем в Москве в 1932 году:[4]
Настоящая рабочая поэзия без громких фраз и трескотни… Благов в отличие от старых рабочих поэтов ничего не символизирует, его лексика свободна, арсенал «молотов, наковален, цепей» в ней отсутствует. И поэтому его простые, написанные четырёхстопным ямбом стихи производят настоящее впечатление.
Естественность в творчестве Благова отмечали и А. Твардовский, и М. Дудин, последний писал:[4]
Стихи его прозрачны и просты. Они сродни той почве, тому миру, в котором они выросли.
В то же время Леонид Николаевич Таганов, доктор филологических наук, профессор Ивановского государственного университета, отмечает, что:[4]
Однако со временем то, что так привлекало в лучших стихах Благова, в частности его естественная простота, начинает превращаться в штамп, в зарифмованные декларации известных советских лозунгов. Стихи начинают являть некий образец новой «официальной народности», в основе которой лежит примитивное противопоставление «проклятого прошлого» «светлому настоящему» и «лучезарному» будущему, в которое ведёт великий Сталин.
…К сожалению, худшее в поэзии Благова поднималось на щит ивановской поэзии, выдавалось за некий творческий эталон, которому должны следовать молодые поэты. И следовали… Предстояло освободиться в горниле войны от риторической шелухи «благовщины» М. Дудину, В. Жукову, В. Кудрину и другим тогдашним молодым авторам, связанным с литературным Ивановом.
Напишите отзыв о статье "Благов, Александр Николаевич"
Литература
- Максимов Г., А. Н. Благов, в сб.: Писатели текстильного края, Иваново, 1953.
Примечания
- ↑ [www.igta.ru/info/2/pamet.swf Памятники истории и культуры Иванова]. Албом, переданный в дар Ивановскому текстильному институту А. М. Талепоровским и Ф. Е. Прокуроровым. 1974 г
- ↑ 1 2 3 4 5 [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke1/ke1-6331.htm Благов в Литературной энциклопедии]
- ↑ 1 2 С. И. Зинин. [zinin-miresenina.narod.ru/b.html С. А. Есенин и его окружение. Биобиблиографический справочник]
- ↑ 1 2 3 4 Л. Н. Таганов [www.igta.ru/files/metod/serv/serv31.pdf «Ивановский миф» и литература] / Иваново: МИК, 2006.-340с.:ил.-ISBN 5-89222-077-1.
- ↑ [www.rgali.ru/showObject.do?object=201113482 Нотные рукописи С. С. Прокофьева «Стахановка».] Песня для голоса в ф-п. Слова А. Н. Благова. Ор. 79. Andantino, 2/4.
- ↑ [curg.ivanovo.ru/_%F2%C5%C5%D3%D4%D2%20%D5%CC%C9%C3,%20%D0%CF%C9%CD%C5%CE%CF%D7%C1%CE%CE%D9%C8%20%D4%C5%D2%D2%C9%D4%CF%D2%C9%CA%20%C9%20%C9%CE%D9%C8%20%D0%CF%C9%CD%C5%CE%CF%D7%C1%CE%CE%D9%C8%20%CF%C2%DF%C5%CB%D4%CF%D7%20%D5%CC%C9%DE%CE%CF%CA%20%D3%C5%D4%C9%20%C7%CF%D2%CF%C4%C1%20%E9%D7%C1%CE%CF%D7%C1 Реестр улиц, поименованных территорий и иных поименованных объектов уличной сети города Иванова]
Отрывок, характеризующий Благов, Александр Николаевич
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
