Благонамеренный

Благонамеренный — российский журнал, издававшийся Александром Измайловым в 1818—1826 годах.

В 1818 году он был ежемесячным, в 1822—1825 годах еженедельным, в 1819—1821 и 1826 выходило по две книжки в месяц. Журнал был основан с целью дать особый орган «Вольному обществу любителей российской словесности, наук и художеств» для помещения произведений его членов. Издавался чрезвычайно небрежно и неаккуратно: книжки запаздывали выходом на несколько месяцев, соединялись по две и по три в одну, объёмом гораздо меньше обещанного, и, наконец, за последние три года по нескольку книжек было не додано подписчикам (за 1824 год недоданы № 23—24, за 1825 — № 41—52, за 1826 — 13—24); последняя книжка была за июнь 1826 года, а вышла 19 октября.

Издатель относился к своей халатности с добродушно-циничным юмором, почему публика и прощала ему её. Строгой программы «Благонамеренный» не имел. По своему составу журнал богаче всего театральными рецензиями; при журнале был отдел «благотворительности», где помещались сведения о бедных и пожертвованиях, а также отчёты об употреблении последних. Измайлов, как издатель этого журнала, являлся перед публикой каким-то старым добродушным знакомым, в час досуга решившимся поболтать о том, о сём. Он сознавался часто в том, что статьи, помещаемые в журнале, плохи, извинялся за несвоевременный выход журнала тем, что

Как русский человек, на праздниках гулял:
Забыл жену, детей — не только что журнал.

Это объявление Измайлова запомнилось современникам: в частности, его иронически цитирует Пушкин в примечании к тому месту из «Евгения Онегина», где упоминается «Благонамеренный»:

Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-Русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С Благонамеренным в руках!

В переписке Пушкина с П. А. Вяземским поэты, основываясь на этой цитате, дали слову «Благонамеренный» другое, непристойное значение: «[мой сосед] полагает, что ты суешь в руки дамские то, что у нас между ног» (Вяземский); «[А. Ф. Закревская] произвела меня в свои сводники (к чему влекли меня и всегдашняя склонность и нынешнее состояние моего Благонамеренного, о коем можно сказать, что было сказано о его печатном тезке: ей ей намеренье благое, да исполнение плохое)» (Пушкин). Именно после этих шуток появилось и примечание Пушкина к «Евгению Онегину» о «довольно неисправном» издании журнала покойного Измайлова.

В 1926 году в Брюсселе российской эмиграцией издавался одноименный журнал, в нём печаталась Марина Цветаева.

Литература

• Благонамеренный // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Сводный каталог сериальных изданий России (1801—1825). — СПб., 1997. — Т. 1. — С. 67—167. — ISBN 5-7196-0975-X.

Отрывок, характеризующий Благонамеренный

– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.