Меж двух разбойников

Меж двух разбойников — выражение, описывающее характер смерти Иисуса Христа, крест которого, согласно сообщениям Евангелий, был воздвигнут между распятиями преступников Дисмаса и Гестаса, получивших прозвание Благоразумного и Безумного разбойников.

В переносном значении — человек, оказавшийся в позорящей его ситуации (компании), но при этом сохраняющий свои положительные качества.

Тексты

Евангельское описание

Евангелисты, описывая распятие Христа, упоминают о двух казнённых вместе с ним людях, называя их разбойниками или злодеями. Наиболее полный рассказ об этом приводится у евангелиста Луки:

Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону… Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: «если Ты Христос, спаси Себя и нас». Другой же, напротив, унимал его и говорил: «или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю. (Лк. 23:32-43)

Напротив, в кратких рассказах об этом в Евангелиях от Матфея и Марка Иисуса поносили оба разбойника (Мф. 27:44, Мк. 15:32).

Покаявшийся разбойник получил в христианской традиции прозвище «Благоразумный» и, по преданию, первым вошёл в рай. Разбойник вспоминается в православных песнопениях Великой пятницы при чтении Двенадцати евангелий: «Разбойника благоразумнаго во едином часе раеви сподобил еси, Господи», а его слова на кресте стали началом великопостного последования изобразительных: «Помяни мя Господи, егда приидеши во Царствии Твоем».

Истолкование в христианстве

Традиционно считается, что Благоразумный разбойник был первым спасённым человеком из всех уверовавших во Христа и был третьим обитателем рая из людей (после Еноха и Илии, взятых на небо живыми). История с попаданием в рай Благоразумного разбойника является не просто иллюстрацией раскаяния злодея. Она истолковывается церковью как готовность Бога даровать прощение умирающему даже в самый последний момент.

Наиболее подробно вопрос о благочестивом разбойнике был рассмотрен Иоанном Златоустом в его беседе «О кресте и разбойнике, и о втором пришествии Христа, и о непрестанной молитве за врагов». Святитель, изучая покаяние разбойника и церковное предание о том, что он первый вошёл в рай, делает следующие выводы:

• Христос, будучи распинаем, оскорбляем, оплёвываем, поносим, бесславим, совершает чудо — он переменил порочную душу разбойника;
• Величие души разбойника Златоуст выводит из сравнения его с апостолом Петром: «когда Петр отрекся долу, тогда разбойник исповедал горе». Святитель при этом, не порицая Петра, говорит, что ученик Христа не вынес угрозы ничтожной девушки, а разбойник, видя, как народ кричит, беснуется и хулит распятого Христа, не обратил на них внимания, но очами веры «познал Владыку небес»;
• Златоуст обращает внимание на то, что благочестивый разбойник, в отличие от других людей, «не видел ни воскрешаемого мертвеца, ни изгоняемых демонов, не видел повинующегося моря; Христос ничего не сказал ему ни о царстве, ни о геенне», но при этом он «исповедал Его прежде всех».

Иоанн Лествичник рассматривает пример Благоразумного разбойника как показатель возможности быстрых перемен в человеке: «Иуда был в соборе учеников Христовых, а разбойник — в числе убийц; но в одно мгновение произошла с ними чудная перемена».

Кроме того, данный прецедент лёг в основу католического понятия о крещении желанием (Baptismus Flaminis), которое толкуется следующим образом: если кто пожелал принять крещение, но не смог по непреодолимым обстоятельствам быть должным образом крещёным, он всё равно может быть спасен милостью Божией.

Святитель Феофан Затворник, характеризуя веру Благоразумного разбойника, пишет, что крест Благоразумного разбойника есть крест очищения себя от страстей, в то время, как Крест Господень — крест жертвы чистой и непорочной.

Вера благоразумного разбойника как образец для подражания всеми христианами является одной из древнейших в церковных проповедях (самая ранняя была написана не позднее 125 года святым Аристидом).

Святитель Игнатий (Брянчанинов) даёт этому следующее толкование:

Один из них злоречил и хулил Господа; другой признал себя достойным казни за злодеяния свои, а Господа страдальцем невинным. Внезапно самоукорение отверзло ему сердечные очи, и он в невинном страдальце-человеке увидел страждущего за человечество всесвятого Бога. Этого не видели ни ученые, ни священники, ни архиереи иудейские, несмотря на то, что почивали на Законе Божием и тщательно изучили его по букве. Разбойник делается Богословом, и пред лицом всех, признававших себя мудрыми и могущественными, насмехавшихся над Господом, исповедует Его, попирая своим святым мнением ошибочное мнение мудрых о себе и сильных собою. Разбойника-хулителя грех богохульства, тягчайший всех прочих грехов, низвел во ад, усугубил там для него вечную муку. Разбойника, пришедшего при посредстве искреннего самоосуждения к истинному Богопознанию, исповедание Искупителя, свойственное и возможное одним смиренным, ввело в рай. Тот же крест — у обоих разбойников! противоположные помышления, чувствования, слова были причиною противоположных последствий.

Пророчества

Христиане считают, что пророчества о распятии Христа между двумя разбойниками сделал пророк Исаия в цикле своих пророчеств о пришествии Мессии:

• «Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его.» (Ис. 53:9)
• «Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем.» (Ис. 53:12)

Кроме того, рассказ Иоанна о распятии включает фразу: «Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней» (Ин. 19:32-33), что является исполнением пророчества из Псалмов: «Он хранит все кости Его; ни одна из них не сокрушится» (Пс. 33:21).

Апокрифические истории

Происхождение разбойников

В отличие от Евангелий, не сообщающих подробностей о людях, между которыми был распят Христос, апокрифическая литература содержит обширный набор преданий.

Арабское «Евангелие детства Спасителя» (VI века) сообщает, что Благоразумный разбойник воспрепятствовал своим товарищам напасть на Марию и Иосифа с младенцем во время Бегства в Египет. После этого Иисус произносит пророчество: «Распнут, о мати, Меня через тридцать лет иудеи в Иерусалиме, а два разбойника эти со Мной на одном кресте повешены будут: Тит — одесную, и ошую — Думах. На другой же день внидет передо Мною Тит в Царствие Небесное».

Апокриф «Слово о крестном древе» включает описание происхождения двух разбойников: во время бегства в Египет Святое семейство в пустыне поселилось рядом с разбойником, у которого родилось два сына. Но его жена, имевшая только одну грудь, не могла вскормить их обоих. Помощь в кормлении ей оказала Дева Мария — она выкормила того ребенка, который затем был распят по правую сторону от Христа и покаялся перед смертью:

И въздои Богородица отрочя разбойничее 6 дний другых. И оздравѣ жена разбойнича, а чадо разбойниче бысть добрѣ. — Слово о Крестном Древе

Распространенное предание о Таинственной капле рассказывает, что Святое Семейство было захвачено разбойниками в плен, и Мария, увидав умирающего младенца на руках у жены разбойника, взяла его, и лишь капля её молока коснулась его губ, он выздоровел.

«Слово о крестном древе» не сообщает имён этих разбойников, в отличие от «Евангелия от Никодима», которое называет их Дижман — благоразумный разбойник, и Геста — хуливший Христа. Также в этом «Евангелии» содержится описание удивления ветхозаветных праведников, выведенных Христом из ада и увидевших разбойника, раньше их попавшего в рай. Автор апокрифа приводит следующий рассказ Дижмана:

…я разбойником был, злодейства всякие творя на земле. И пригвоздили меня евреи на крест вместе с Иисусом, и видел я все, что было содеяно крестом Господа Иисуса, на котором распяли Его евреи, и уверовал я, что Он — творец всего сущего и Царь всемогущий. И просил я у Него: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем!» И тотчас приняв молитву мою, сказал мне Он: «Аминь, говорю тебе, сегодня ты будешь со Мною в раю». И дал Он мне знамение крестное, сказав: «Неси это, идя в рай».

В средневековом искусстве Благоразумный разбойник иногда изображается сопровождающим Иисуса во время Сошествия в ад, хотя такая трактовка не опирается ни на какие из сохранившихся текстов.

Крест Благоразумного разбойника

Существует апокрифическая версия происхождения древа для креста Благоразумного разбойника. Согласно легенде, Сиф получил от ангела не только ветвь от древа познания добра и зла, но и ещё одну, которую позднее зажёг на берегу Нила и которая долго горела огнём неугасимым. Когда же Лот согрешил со своими дочерьми, то Бог велел ему для искупления посадить три головни из того костра и поливать их, пока не вырастет большое дерево. Из этого дерева и был затем сделан крест благочестивого разбойника.

Сократ Схоластик сообщает сведения о судьбе двух крестов, принадлежавших разбойникам. По его данным, они были найдены равноапостольной Еленой во время её поисков Креста Господня. Раскопки на Голгофе позволили обнаружить практически три идентичных креста. Чтобы выяснить, какой именно принадлежал Иисусу, потребовалось чудо.

Крест Благоразумного разбойника, согласно традиционной версии, в 327 году был установлен императрицей Еленой на острове Кипр. В него была вложена частица Животворящего Креста и один из гвоздей, которыми было пронзено тело Христа. Об этом кресте сообщает преподобный Даниил в своём «Хождении игумена Даниила» (XII век):

Стоит же тот крест на воздух ничем не прикреплен к земле, но так, Духом Святым носим в воздухе. И тут я, недостойный, поклонился святыне той чудной, и видел глазами своими грешными Благодать Божию на месте том, и исходил тот остров как следует.

Даниил повторяет самую раннюю, сохранившуюся с 1106 года запись о монастыре Ставровуни, рассказывающую о кипарисовом кресте, поддерживаемом в воздухе Святым Духом. В 1426 году крест разбойника был похищен мамелюками, но спустя несколько лет, как гласит монастырское предание, был чудесным образом возвращён на прежнее место. Однако потом святыня пропала вновь и остаётся ненайденной до настоящего времени.

Небольшая частица креста Благоразумного разбойника хранится в римской базилике Санта-Кроче-ин-Джерусалемме. Её появление в Риме связывают с императрицей Еленой.

Крест Безумного разбойника

История материала для креста, на котором был распят Безумный разбойник, содержится в русском апокрифе «Слово о Крестном Древе» (XV—XVI века). Согласно ему, крест был сделан из дерева, посаженного Моисеем у горько-солёного источника Мерры (Исх. 15:23-25) из трёх сплетённых вместе ветвей дерева, принесённого из рая во время всемирного потопа. Во время раскопок святой Елены в Иерусалиме ей были найдены три креста «один — преблаженный, на котором висел Христос, а прочие, на которых распяты были и умерли два разбойника». Однако крест Безумного разбойника не был признан реликвией и его дальнейшая судьба неизвестна.

Имена разбойников

Имена Благоразумного и Безумного разбойников известны из апокрифов, которые, впрочем, называют их по-разному:

• Дижман и Геста (Дисмас и Гестас) («Евангелие от Никодима») — наиболее распространённая версия на западе.
• Дизмас и Гевьста («Слово о страданиях и крестной смерти Христа» по рукописям XVI—XVII веков)
• Благоразумный разбойник Рах (в надписях на православных иконах)
• Тит и Думах (арабское «Евангелие детства Спасителя»)
• Фесда-иерихонец и Дима-галилеянин (Ерминия Дионисия Фурноаграфиота)
• Араг и Геста (рукопись XVI века, библиотека новгородской Софии)
• Дижмон и Эста (лицевые подлинники, посвящённые страстям Господним)
• Благоразумный разбойник Варвар (в иконописных подлинниках XVI века). Так как его часто путали с одноимённым мучеником-разбойником времён Юлиана Отступника, происходившим из Фракии, часто он изображался во фракийских одеждах.
• Варах

Благоразумный разбойник Дисмас

Дижман и Геста (в западной версии — Дисмас и Гестас (Dismas и Gestas)) — самая распространённая форма имён разбойников в католичестве. Имя «Дисмас» производят от греческого слова «закат» или «смерть». Варианты написания — Dysmas, Dimas и даже Dumas (Дюма).

День памяти святого Дисмаса отмечается 25 марта. В честь него назван город в Калифорнии — Сан-Димас. Святой Дисмас является покровителем заключённых, ему посвящены многие тюремные капеллы.

Благоразумный разбойник Рах

«Рах» — имя разбойника, чаще всего встречающееся в православной иконописи. Отечественные исследователи не могут найти литературных источников происхождения этого имени. Возможно, эволюция имени Варвар—Варах—Рах. Икона с его изображением размещалась на северных алтарных дверях иконостаса.

Иконография

Искусствоведы отмечают, что разбойники по сторонам Христа в сценах Распятия появились начиная с V—VI веков (самым ранним из известных изображений является икона из монастыря Святой Екатерины, датируемая VI веком).

Благоразумный разбойник был распят с правой стороны от Христа (одесную), поэтому голову Спасителя часто пишут склонённой в эту сторону. Это указывает на его приятие раскаявшегося преступника. В русской иконописи наклонная перекладина под ногами Иисуса также обычно направлена вверх в сторону Благоразумного разбойника. Благоразумный разбойник писался обращённым лицом к Иисусу, а Безумный — с отвернувшейся головой или даже развёрнутым спиной.

Художники подчас подчёркивали различие между Иисусом и находящимся по обоим его сторонам разбойниками, а также разницу между двумя преступниками:

	Иисус Христос	Разбойники
одежда	набедренная повязка	перизома
крест	Животворящий крест, чёткие геометрические формы	некрасивые, дикие, изогнутые стволы, Т-образный крест
крепление	гвозди	привязаны веревками
руки	прямые, вытянутые	связанные сзади креста
поза	умиротворенная	корчатся
голени	сохраняются в неприкосновенности	перебиты воинами, которые размахивают молотами

Можно проследить и различия между двумя разбойниками, Благоразумным и Безумным: в первые века христианства, когда ещё сохранялась память об античном безбородом идеале мужской красоты, Благоразумный разбойник бороды не имел, а Безумный был бородатым. Но с развитием христианского мировоззрения борода становилась одним из немаловажных признаков образа Христа в человеке, и поэтому борода стала атрибутом положительных персонажей (Иисуса и Благоразумного разбойника), а третий казнённый превратился в безбородого.

В русской иконописи изображение Благоразумного разбойника кроме традиционных композиций Распятия Христова также помещается:

• в сцене сошествия во ад (связано с иллюстрацией апокрифических сказаний «Слово о вшествии Иоанна Предтечи во ад» и «О разбойнице, иже со Христом пострада»). Изображается сцена диалога Благочестивого разбойника с пророками Илией и Енохом у райских врат, охраняемых огненным херувимом;
• на северных дверях алтаря, ведущих в жертвенник. Разбойник изображается на белом фоне в окружении райских атрибутов (цветы, птицы, растительные побеги), что символически указывает на его пребывание в раю. В руки Благочестивому разбойнику традиционном помещают крест. В середине XIX веке было распространено мнение, что помещение этого изображения на северных дверях алтаря является старообрядческой традицией, но это, вероятно, объясняется перемещение древних икон в старообрядческие церкви и моленные после реформ патриарха Никона.

Почитание

Православная церковь почитает Благоразумного разбойника как пример истинного покаяния (см. подробнее раздел «Истолкование в христианстве»). Отдельного дня памяти в месяцеслове благоразумный разбойник не имеет. Его история нашла своё отражение в гимнографии (особо в песнопениях Великой пятницы; к наиболее известному относится светилен «Разбойника благоразумного во едином часе раеви сподобил еси…»), а слова разбойника, обращённые к Иисусу Христу, стали припевом к тропарям на блаженны. Также упоминание о Благоразумном разбойнике содержится в молитве, читаемой перед причащением, в которой покаяние разбойника и исповедание им Иисуса Христа противопоставляются предательству Иуды: «не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя».

Прочие тексты

• Аристид-философ. «Слово о благоразумном разбойнике» — первый по времени из известных памятников письменной церковной проповеди, сохранившихся до настоящего времени (не позже 125 г.).
• Патриарх Феофил Александрийский (385—412) написал «Проповедь о Распятии и Благоразумном разбойнике», которая является классикой коптской литературы.
• Слово монаха Кирилла Туровского о снятии тела Христова с Креста и о Мироносицах:

Ныне же вижу тебя, как злодея, распятого меж двух разбойников и копьем пробитого в ребра — мертвого, и вот почему я в горести силы теряю!

• Генри Лонгфелло в своей «Золотой легенде» описывает нападение этих двух разбойников на Святое Семейство во время Бегства в Египет, используя апокрифические мотивы.
• Эту же тему разрабатывает Николай Лесков во своём псевдо-апокрифе «Сошествие в ад».
• «Таинственная капля» — духовная поэма Федора Глинки, посвященная спасению младенца-Благоразумного разбойника благодаря молоку Богородицы.

Прочие сведения

• Согласно законодательству Украины, в исправительном учреждении должна быть церковь. Храм, построенный в Селидовской колонии строгого режима в Донецкой области, посвящён Благоразумному разбойнику.
• В деревне Анишино Тульской области построена часовня в честь Благоразумного разбойника.

См. также

• Коломан (мученик) — в 1012 году принял мученическую смерть через повешение на бузине, между двух разбойников.

Ссылки

• [www.obraz.org/index.php?menu=iconography&base=9&struct=288&page=0 Иконы с изображением Благоразумного разбойника]
• [katasonov-vn.narod.ru/fund.html Архетип сюжета «Благоразумный разбойник» для русской классической литературы]
• [saints.sqpn.com/saint-dismas/ Св. Дисмас] (англ.)

Отрывок, характеризующий Меж двух разбойников

Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…