Благородный жулик
Поделись знанием:
«Благородный жулик» (The Gentle Grafter) — сборник рассказов О. Генри, впервые изданный в 1908 г. издательством McClure в Нью-Йорке. Рассказы сборника объединены сквозным героем — Джеффом Питерсом (Jeff Peters), от имени которого ведётся повествование (точнее, новеллы сборника построены, как рассказ Джеффа автору). Второй сквозной герой цикла — Энди Таккер (Andy Tucker), друг и компаньон Питерса. Оба персонажа с переменным успехом зарабатывают на жизнь с помощью мелкого мошенничества, эксплуатируя человеческие жадность, глупость, страх и тщеславие, время от времени попадаясь на удочку своих более разворотливых собратьев по профессии. Жизненное кредо Джеффа Питерса:
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
| Благородный жулик | |
| The Gentle Grafter | |
 иллюстрация Х. Грининга к рассказу «Трест, который лопнул» | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата первой публикации: |
1908 |
 Текст произведения в Викитеке | |
.Я принципиально никогда не брал у своего ближнего ни одного доллара, не дав ему чего-нибудь взамен — будь то медальон из фальшивого золота, или семена садовых цветов, или мазь от прострела, или биржевые бумаги, или порошок от блох, или хотя бы затрещина.— «Совесть в искусстве»
Исключение составляют рассказы «Заложники Момуса» и «Стихший ветер», где нет ни Питерса, ни Таккера.
Персонаж по имени Джефф Питерс появляется также в рассказе «Купидон порционно» («Купидон a la carte») из сборника «Сердце Запада» (1907), но там не идёт речь о жульничестве. Кроме того, одним из главных персонажей рассказа «Младенцы в джунглях» из сборника «Деловые люди» (1910) является Монтегю Силвер, наставник Джеффа Питерса в деле благородного жульничества.
Содержание
Состав сборника
- Трест, который лопнул (The Octopus Marooned). Питерсу и Таккеру на несколько дней удаётся монополизировать торговлю алкоголем в маленьком городке. Трест «Питерс, Таккер и Сатана» рассчитывал на солидный барыш, но помешало совершенно непредвиденное обстоятельство: в Энди Таккере не ко времени проснулась страсть к ораторскому искусству.
- Джефф Питерс как персональный магнит (Jeff Peters as a Personal Magnet). Питерс и Таккер добывают некоторую сумму, разыграв перед мэром провинциального посёлка спектакль с арестом самозванного целителя.
- Развлечения современной деревни (Modern Rural Sports). Никакие уловки не помогли Джеффу Питерсу облапошить просвещённого и осмотрительного фермера, а Энди Таккер добрался до его денег простым и незатейливым способом.
- Кафедра филантроматематики (The Chair of Philanthromathematics). Питерс и Таккер в порыве человеколюбия открывают бесплатный университет имени себя — не забывая извлечь некоторую выгоду.
- Рука, которая терзает весь мир (The Hand That Riles the World). Питерс и Таккер отправляются в «коридоры власти», чтобы выхлопотать должность шерифа для своего знакомого. Результат оказался таким, что благородные жулики предпочли с этим знакомым больше не встречаться.
- Супружество как точная наука (The Exact Science of Matrimony). Брачное бюро Питерса и Таккера действовало без всякого обмана — налицо была и достойная невеста, и заявленное приданое. Единственная проблема возникла, когда невеста и впрямь решила выйти замуж, но, оказалось, что эта проблема была заранее предусмотрена и решена Энди Таккером.
- Летний маскарад (A Midsummer Masquerade). Питерс и Таккер, чтобы помочь старому знакомому выбраться из щекотливой ситуации, берутся на несколько дней перевоплотиться в знаменитостей — Роберта Пири и герцога Мальборо. На беду, они забывают договориться о распределении ролей.
- Стриженый волк (Shearing the Wolf). Благородные жулики «наказывают долларом» жадного обывателя, который задумал поживиться за счёт бедного фальшивомонетчика.
- Простаки с Бродвея (Innocents of Broadway). Мелкий нью-йоркский лавочник почти насильно вручил все свои наличные сбережения на временное хранение «двум открытым и честным парням с Запада», то есть Питерсу и Таккеру. Перед героями стоит сложнейшая этическая проблема: вернуть простаку деньги не поднимается рука, а просто сбежать с незаработанной добычей — значит нарушить кодекс чести благородного жулика.
- Совесть в искусстве (Conscience in Art). Питтсбургский миллионер — коллекционер произведений искусства ищет пару к древнеегипетскому медальону из своей коллекции и готов заплатить немалые деньги. И заплатил — Питерсу и Таккеру.
- Кто выше? (The Man Higher Up). Встретились представители трёх почтенных профессий — вор, мошенник и биржевой махинатор — и решили выяснить, чей способ добывания хлеба насущного более достоин уважения. В соревновании Труда, Торговли и Капитала чистая победа — в денежном выражении — досталась Капиталу.
- Стихший ветер (A Tempered Wind). Два мошенника, сколотив начальный капитал в глубинке, перебираются в Нью-Йорк, где под руководством местного коллеги основывают финансовую пирамиду[1]. Затея развивалась по предопределённому сценарию, но финал, как всегда, оказался неожиданным: в махинаторах проснулась та самая профессиональная совесть, которая не позволяет отбирать у людей последние деньги.
- Заложники Момуса (Hostages to Momus). Два злодея похитили магната из штата Джорджия, крупного землевладельца и хозяина железной дороги. На поверку оказалось, что выкуп, который он может предложить за свою персону, не оправдывает даже расходов на содержание жертвы.[2] Похитителям приходится на ходу изобретать способ хотя бы «сохранить лицо».
- Поросячья этика (The Ethics of Pig). Питерс взял в подручные деревенского простофилю-свинокрада, а тот не упустил случая одурачить своего благодетеля.
Переводы на русский язык
Рассказы сборника известны в переводах К. И. Чуковского и М. Беккер.
Русские издания
- О. Генри. Избранные произведения в двух томах. Том 2. — М.:Худгиз, 1954
- О. Генри. Рассказы. — Киев: Радянський письменник, 1968 (без рассказов «Летний маскарад», «Простаки с Бродвея», «Стихший ветер» и «Заложники Момуса»)
- О. Генри. Сочинения в трёх томах. Том 2. — М.: Правда, 1975
- О. Генри. Избранные произведения в трех книгах. Книга 2. Благородный жулик. — М.:Голос, Глагол, 1993, ISBN 5-900288-08-0, 5-900288-04-08
- О. Генри. Благородный жулик и другие. — М.:ММП, 1993, ISBN 5-85049-022-1
- О. Генри. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. — М.:Литература, Рипол Классик, Престиж Книга, 2005
- О. Генри. Благородный жулик. Рассказы. — М.:АСТ, Астрель, 2010, ISBN 978-5-17-067339-1, 978-5-271-31484-1
- О. Генри. Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Голос большого города. — М.:АСТ, Астрель, 2011, ISBN 978-5-17-065236-5, 978-5-17-072258-7, 978-5-271-36300-9, 978-5-271-35255-3
- О. Генри. Благородный жулик. — М.:Амфора, 2013, ISBN 978-617-7030-74-3
Экранизации
- Kraft Television Theatre. The Gentle Grafter[3], США, 1956
- Tri price o Dzefu Pitersu[4], Югославия, 1962
- «Трест, который лопнул», СССР, 1982 («Трест, который лопнул», «Джефф Питерс как персональный магнит», «Развлечения современной деревни», «Рука, которая терзает весь мир», «Супружество как точная наука», «Поросячья этика»)
- «Дела Лоховского», Белоруссия, 1997 (вольно использованы сюжетные идеи рассказов «Поросячья этика», «Джефф Питерс как персональный магнит», а также некоторых других, не из «Благородного жулика»)
Напишите отзыв о статье "Благородный жулик"
Примечания
- ↑ «МММ», «Русский дом селенга» и другие подобные предприятия 1990-х годов действовали в точности по описанной в рассказе схеме.
- ↑ Во времена О. Генри Джорджия переживала глубокий экономический упадок.
- ↑ "Kraft Theatre" The Gentle Grafter (англ.) на сайте Internet Movie Database
- ↑ Tri price o Dzefu Pitersu (англ.) на сайте Internet Movie Database
Ссылки
- [www.gutenberg.org/etext/1805 www.gutenberg.org The Gentle Grafter by O. Henry (оригинальный текст)]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Благородный жулик
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
