Бланк, Карл Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Карл Иванович Бланк

Воспитательный дом, 1764-1781
Основные сведения
Работы и достижения
Работал в городах

Москва

Архитектурный стиль

барокко, ранний классицизм

Важнейшие постройки

Воспитательный дом, храмы: Троицы в Серебряниках, Николы в Звонарях, Екатерины на Всполье

Реставрация памятников

Новоиерусалимский монастырь

Награды

статский советник, 1784

Карл Иванович Бланк (1728—1793) — московский архитектор и инженер-строитель, один из последних мастеров барокко и первый по времени архитектор раннего классицизма. Известен храмовыми постройками (храмы Троицы в Серебряниках, Николы в Звонарях) и зданием Воспитательного дома на Москворецкой набережной. Сын архитектора И. Я. Бланка.



Биография

Происходит из рода французских гугенотов, некогда бежавших в Германию. Дед архитектора, Яков — кузнец, приехавший на Олонецкий завод при Петре I. Отец, Иван Яковлевич, начинал переводчиком при немецких архитекторах, приглашённых в Петербург, а впоследствии сам стал архитектором, помощником П. М. Еропкина. В 1740 Еропкин был казнён по делу А. П. Волынского, а И. Я. Бланк «отделался» поркой кнутом и вечной ссылке в Сибирь со всей семьёй. Мать Карла умерла по дороге. Вскоре после прибытия ссыльных в Тобольск в Петербурге произошёл переворот, и семье было дозволено вернуться в Москву. В Тобольске Карл познакомился со своим сверстником А. Ф. Кокориновым, который оказался способным учеником И. Я. Бланка и отправился вместе с Бланками в Москву.

Иван Яковлевич умер вскоре после возвращения; Карл Бланк и Александр Кокоринов продолжали работать в строительных командах И. К. Коробова и П. Обухова, а в 1749 Карл Бланк сдал экзамен на звание архитектуры гезеля самому Растрелли и был прикомандирован в помощники к А. П. Евлашеву. По инициативе Растрелли Бланк работал над проектом восстановления Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря, но этот первый проект не был реализован, и только в 17561759 Бланк лично возглавил реконструкцию Нового Иерусалима. Самостоятельные практические работы Бланка ранних лет, такие, как московский Анненгоф, не сохранились.

Расцвет творчества Бланка — 1760-е годы. Большим личным успехом стало оформление города для коронации Екатерины II. В Москве, архитектор жил на Рождественке во владениях графа И. Л. Воронцова и фактически стал его домашним архитектором. Во владениях Воронцовых Бланк построил московский храм Николая Чудотворца в Звонарях (Рождественка, 15/8) и Спасскую церковь в подмосковном Воронове. В Москве Бланк также строил

Некоторые авторы также приписывают Бланку проект усадебной церкви в имении Троицкое-Кайнарджи, ныне г. Железнодорожный. Мнение основано на упоминании фамилии Бланка в семейной переписке графов Румянцевых, однако Бланк мог быть занят на постройке и как архитектор, и как управляющий, и просто как консультант.

В 17641781 Бланк строит свой крупнейший проект — московский Воспитательный дом (западный и центральный корпуса; восточный был выстроен только в 1940-е гг.). Это здание, рассчитанное на 8 тысяч воспитанников, — эпоха в московской архитектуре, точка поворота от барокко к классицизму. Для своего времени его строгие фасады казались скупыми, аскетичными, и лишь через четверть века классический стиль стал господствующим в российской архитектуре.

В те же годы Бланк, как наиболее опытный московский архитектор, приглашался на управление крупными строительными проектами, такими, как Екатерининский дворец и Сенатский дворец в Кремле. Однако именно от проектирования Сената он был отстранён в первый же год работ — проект был передан М. Ф. Казакову. До конца жизни Бланк был востребован частными заказчиками — и как архитектор, и как «консультант по изяществу». В частности, консультировал П. Б. Шереметева на постройке Кусковского дворца, и сам выстроил в Кусково оранжерею, «Эрмитаж» и «Голландский домик».

Бланк имел пятерых детей, среди его потомков — декабрист Н. В. Басаргин (внук) и П. П. Семёнов-Тянь-Шанский.

Напишите отзыв о статье "Бланк, Карл Иванович"

Литература

  • Владимир Чивилихин, «Память», кн.2 гл.2 [www.lib.ru/PROZA/CHIWILIHIN/memory2.txt]
  • Крашенинников А. Ф.. К. Бланк // Зодчие Москвы. — М.: Московский рабочий, 1981. — С. 147—152. — 302 с.

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20020729173609/pokrovka.narod.ru/Sources/zm/Blank/Blank.htm А. Ф. Крашенинников, «Карл Бланк»]
  • [www.zheldor-city.ru/education/caltural/church.php Троицкий храм в Железнодорожном. Об авторстве Бланка]

Отрывок, характеризующий Бланк, Карл Иванович

Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]