Блэйки, Арт

Арт Блэйки Art Blakey
Блэйки в 1985 году
Основная информация
Имя при рождении	Артур Блэйки
Полное имя	Абдулла ибн Бухаина
Дата рождения	11 ноября 1919(1919-11-11)
Место рождения	Питтсбург
Дата смерти	16 октября 1990(1990-10-16) (70 лет)
Место смерти	Нью-Йорк
Страна	США США
Профессии	барабанщик, руководитель оркестра
Жанры	Хард-боп, Бибоп
Коллективы	Jazz Messengers

Артур (Арт) Блэ́йки (англ. Art Blakey; впоследствии изменено на Абдулла ибн Бухаина, Abdullah Ibn Buhaina; 11 октября 1919, Питтсбург — 16 октября 1990, Нью-Йорк) — американский джазовый барабанщик, работал в стилях бибоп, хард-боп. Музыка основанного им ансамбля «Jazz Messengers» представляет собой особый стиль, имеющий много общего со стилями соул и фанк.

Биография

Карьеру музыканта начал в 15 лет в качестве пианиста, хотя обучался игре на фортепиано непрофессионально (частные уроки), чтобы содержать семью. Впоследствии перешёл на барабаны, так как владелец ночного бара, в котором играл Блэйки, взял на работу другого пианиста, а место ударника было вакантным. Инструментом овладел самостоятельно, под влиянием известного в 30-е годы ударника Чика Уэбба.

В 1939-м году был принят в оркестр Флетчера Хендерсона (Fletcher Henderson), где играл в стиле свинг. В составе этого оркестра был замечен пианисткой Мери Лу Уильямс (Mary Lou Williams), и в 1940-м году перешел в её ансамбль. В 1944-м году он уже возглавлял свою собственную группу в Бостоне, когда ему позвонил Билли Экстайн (Billy Eckstine), и для Арта наступил, по его словам, самый важный этап в его музыкальном развитии — трёхлетний период работы в биг-бэнде Экстайна. Этот феноменальный оркестр был первым из больших ансамблей, исполнявшим музыку в стиле бибоп, объединив выдающихся музыкантов. Блейки попал в число новаторов бибопа, таких как Чарли Паркер, Диззи Гиллеспи, Майлз Дэвис и другие.

Когда Экстайн распустил свой оркестр в 1947 году, Арт Блэйки организовал оркестр «Seventeen Messengers», позже называвшийся «Jazz Messengers» — известнейший из его ансамблей, ставший историческим на долгое время. В это же время принимал участие в записях на пластинку пианиста-композитора Телониуса Монка. Бытует мнение, что Блэйки был одним из немногих ударников, легко вживавшихся в музыку Монка, который стал для него не только коллегой, но и хорошим другом. Следующий год Блэйки провёл в Африке, где принял ислам и сменил имя на арабское Abdullah ibn Buhaina. Отсюда и пошло прозвище «Bu».

По возвращении в США записывался вместе с Чарли Паркером, Майлзом Дэвисом, Клиффордом Брауном и Хорасом Силвером. Сотрудничество с Силвером продлилось несколько лет и принесло большое развитие стилю фанки-джаз. Возрожденные с помощью Силвера «Jazz Messengers» стали хорошим плацдармом для молодых талантливых музыкантов того времени. У Арта Блэйки было хорошее чутьё на молодые таланты. Он находил новичков, помогал им расти и шлифовать мастерство, а когда они вырастали настолько, чтобы продолжить самостоятельную карьеру, он находил новых. За годы существования ансамбля в нем играли Ли Морган, Уэйн Шортер, Фредди Хаббард, Джонни Гриффин (Johnny Griffin), Джеки МакЛин (Jackie McLean), Дональд Бёрд (Donald Byrd), Бобби Тиммонс (Bobby Timmons), Седар Уолтон (Cedar Walton), Бенни Голсон, Джоан Брекин (Joanne Brackeen), Билли Харпер (Billy Harper), Билл Пирс (Bill Pierce), Брэнфорд Марсалис (Branford Marsalis), Уинтон Марсалис, Джеймс Уильямс (James Williams), Кит Джарретт, Чак Манжони (Chuck Mangione), Кёртис Фуллер (Curtis Fuller), Хэнк Мобли, Джими Мерритт (Jymie Merritt), Джон Гилмор (John Gilmore), Вуди Шоу (Woodie Shaw), Гэри Бартц (Gary Bartz), Джофф Кизер (Geoff Keezer), трубач Валерий Пономарёв и многие другие.

Вплоть до старости Блэйки поддерживал напряжённый график гастролей «Jazz Messengers», а помимо этого принял участие в мировом турне «Giants of Jazz» (с Диззи Гиллеспи и Телониусом Монком), а также часто выступал как солист на «Newport Jazz Festival» в Нью-Йорке (особенно незабываемо его участие в «битве на барабанах» с участием Макса Роуча, Бадди Ричем и Элвином Джонсом — 1974 г).

Умер Блэйки в госпитале св. Винсента в Нью-Йорке от рака легких.

Ссылки

• www.peoples.ru/art/music/jazz/
• www.drumspeech.com/
• www.jazzpla.net/

Отрывок, характеризующий Блэйки, Арт

Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.