Блейк, Джордж

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Блейк и Бехтер

Джордж Блейк
George Blake
Имя при рождении:	George Behar
Род деятельности:	Полковник госбезопасности СССР, разведчик
Дата рождения:	11 ноября 1922(1922-11-11) (101 год)
Место рождения:	Роттердам (Нидерланды)
Гражданство:	СССР СССР
Награды и премии:

Джордж Блейк (англ. George Blake, имя при рождении — George Behar, как сотрудник ИМЭМО — Георгий Иванович Бехтер; род. 11 ноября 1922, Роттердам) — бывший офицер английской разведки, по собственным убеждениям перешёл на сторону советской разведки. После разоблачения приговорён в Великобритании к 42 годам тюремного заключения, бежал из тюрьмы. Живёт в Москве, преподаватель Академии СВР. Воинское звание — полковник КГБ СССР.

Биография

Джордж Бехар родился в Роттердаме в семье голландки и египтянина еврейского происхождения. Джордж активно участвовал в нидерландском Сопротивлении и затем работал на Управление специальных операций. После Второй мировой войны Блейк поступил на службу MI6 и вербовал агентов для британских спецслужб в Восточной Европе.

По заданию MI6 Блейк был направлен в Корею и работал в британском посольстве в Сеуле. По его воспоминаниям непосредственная близость военных действий и жестокость обращения с мирным населением заставили его усомниться в правильности своих убеждений. После разделения Кореи Блейк оказался в плену в Северной Корее. Три года, проведённых в Северной Корее, превратили его в убеждённого коммуниста. Высказывалось предположение, что в Корее Блейк подвергся промывке мозгов, хотя он настаивал, что пришёл к коммунистическим убеждениям добровольно. После своего освобождения Блейк выглядел совершенно здоровым. Лондон направил его в качестве двойного агента в Берлин, где он фактически работал как тройной агент. Он передал в СССР огромное количество информации об агентах MI6, завербованных им в Восточной Европе, а также, в частности, о тайном секретном туннеле под границей между Западным и Восточным Берлином (см. также Берлинский тоннель).

В 1959 году Блейк был предан польским разведчиком-перебежчиком Михалом Голеневским, по собственным убеждениям перешедшим на сторону ЦРУ. В 1961 году по решению закрытого суда Джордж Блейк был приговорён к 42 годам заключения, по одному году за каждого из погибших агентов, как говорилось в некоторых газетах. После бомбиста Незира Хиндави, приговорённого к 42 годам заключения, это самый длительный срок лишения свободы за всю историю британского судопроизводства.

Побег из тюрьмы и бегство из Великобритании

Проведя пять лет в заключении, Блейк осознавал, что у него нет никаких шансов выйти на свободу через обмен агентами. В 1965 году он организовал свой побег из тюрьмы Уормвуд-Скрабс с помощью заключённых Пэта Поттла, Майкла Рэндла и Шона Бёрка. Финансировал побег известный английский режиссёр Тони Ричардсон. Поттл и Рэндл были активистами движения против ядерного оружия в Великобритании, а Бёрк — активистом ИРА. Поттл, по его собственному высказыванию, считал приговор за государственную измену Блейка «отложенным смертным приговором».

Готовя побег Блейка, Поттл пронес в тюрьму рацию, которыми в то время ещё не были оснащены ни полиция, ни администрация тюрьмы. Незаметно для охранников Блейк общался из камеры со своими освободителями по рации. Дождливым воскресеньем, когда его сокамерники вместе с охранниками смотрели кино, Блейк незаметно вылез из окна и с рацией в руках ожидал у тюремной стены, пока с другой стороны Поттл не перекинул ему через семиметровую стену самодельную верёвочную лестницу. Забравшись на стену, Блейк спрыгнул на землю с другой стороны, поранив лицо и кисть руки. Поттл отвёз Блейка, находившегося в полуобморочном состоянии, в укрытие, а затем привёз для него врача.

Рэндл тайно перевёз Блейка через Ла-Манш на трейлере, где также находилась семья Рэндла, ночным паромом в Бельгию и дальше до границы ГДР, где Блейк в одиночку перешёл на территорию ГДР. По некоторым данным, совершенно случайно на этом участке границы в это время находился работавший с ним ранее советский офицер. Блейк был перевезён в СССР, развёлся со своей женой, с которой у него было трое детей, и начал новую жизнь.

Жизнь в Москве

В 1990 году Джордж Блейк опубликовал свою автобиографию «Иного выбора нет». Блейк живёт в Москве на пенсию сотрудника КГБ и остаётся убеждённым коммунистом. Он отвергает обвинения в предательстве и настаивает на том, что никогда и не чувствовал себя британцем: «Чтобы совершить предательство, нужно сначала чувствовать свою принадлежность. Я никогда не чувствовал своей принадлежности». «Мне не в чём оправдываться… Я помогал тем, кто идёт в авангарде прогресса!», — отмечал он.

Лауреат Премии Службы внешней разведки Российской Федерации (2007) за автобиографию «Прозрачные стены».

Награждён орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, «За личное мужество», орденом Дружбы, медалями, нагрудными знаками «Почётный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке» (порядковый № 1).

11 ноября 2012 года с 90-летием Блейка поздравил В. Путин. В телеграмме Президента РФ говорится, что Блейк всегда успешно решал поставленные перед ним задачи.

Кино и телевидение

Впервые Джордж Блейк появился на телеэкране в 1990 году в документальном фильме «Исповедь» (The Confession), (совместное производство Агентства печати «Новости» и телевидения BBC). Режиссёр Ксения Шергова, продюсер BBC Tom Bower. Фильм удостоен награды FIPA D’OR 1990 в Каннах.

Джорджу Блейку посвящён фильм «Выбор агента Блейка» (из художественно-документального цикла фильмов о советских разведчиках «Поединки»). Режиссёр — Леонид Белозорович, в роли Дж. Блейка снялся Маркус Кунце. Премьера состоялась 18-19 апреля 2011 года на Первом канале.

11 ноября 2012 года телеканал «Звезда» показал документальный фильм Алексея Рафаенко «Агент КГБ на службе Её Величества».

Сочинения

• [militera.lib.ru/memo/english/blake_g/index.html Военная Литература, Иного выбора нет. М.: Совершенно секретно, 1991.]
• Прозрачные стены. М.: Молодая гвардия, 2006.

См. также

• Блант, Антони Фредерик
• Филби, Ким
• Бёрджесс, Гай
• Маклин, Дональд Дюарт
• Кернкросс, Джон
• Норвуд, Мелита
• Дело Профьюмо

Литература

• Sean Bourke : The Springing of George Blake (Cassell, London, 1970, ISBN 0-304-93590-5)
• Michael Randle, Pat Pottle : The Blake Escape: How we Freed George Blake — and Why (Harrap, London, 1989, ISBN 0-245-54781-9)

Ссылки

• [allpersons.name/index.php?option=com_content&task=view&id=379&Itemid=17&limit=1&limitstart=1 Biography George Blake]
• [lenta.ru/articles/2006/09/28/georgeblake/ Власти Великобритании проиграли суд против бывшего советского агента] (рус.) lenta.ru 28.09.2006
• [svr.gov.ru/history/bl.htm Джордж Блейк на сайте Службы внешней разведки]
• [militera.lib.ru/memo/english/blake_g/index.html «Иного выбора нет» на сайте militera.lib.ru]
• [www.vesti.ru/doc.html?id=608722: 45-летие легендарного побега]

Отрывок, характеризующий Блейк, Джордж

«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.