Блен де Сенмор, Адриен-Мишель-Гиацинт

Адриен Мишель Гиацинт Блен де Сенмор (фр. Adrien-Michel-Hyacinthe Blin de Sainmore; 15 февраля 1733, Париж — 26 сентября 1807, Париж) — общественный деятель, писатель, поэт, драматург, автор литературной корреспонденции, посылавшейся из Парижа великой княгине Марии Федоровне, жене Павла I.

Биография

О семье Адриана Мишеля Гиацинта Блен де Сенмора известно только то, что она разорилась в 1720 году в результате финансовой политики Джона Ло (так называемой «системы Ло»). Адриен Мишель учился в колледже кардинала Лемуана и получил хорошее образование. Рано оставшись без родителей, юноша вел нищенское существование.

Блен де Сенмор преклонялся перед Вольтером, очень много читал, рано начал писать стихи, пробовал себя в модных в то время жанрах куплетов и эпиграмм, завязывал связи в литературной среде.

В 1776 г. он становится королевским цензором, чуть позже — хранителем архива и историографом Ордена святого духа. В 1779 г. при активном участии Блен де Сенмора возникает Филантропическое общество, основывавшееся на просветительских идеях.

В 1789 г. Блен де Сенмор приветствовал созыв Генеральных Штатов, стал выборщиком от дистрикта Сент-Андре-дез’Ар, и участвовал в составлении наказа третьего сословия города Парижа. Но, как ко многим просвещенным людям того времени, к нему довольно быстро пришло разочарование в революции. Зверства, происходившие во время взятия Бастилии и в последующие дни, повергли его в ужас. К тому же, с падением монархии он лишился всех своих должностей и впал в нищету.

С приходом к власти Наполеона его положение улучшилось. В 1805 г. он был назначен хранителем библиотеки Арсенала и на этом посту оставался до своей смерти.

Творчество

В 1752 году он дебютировал в печати поэмой «Смерть адмирала Бинга» (фр. La Mort de l’amiral Byng). В 60-е годы выходят поэмы («героиды») Блен де Сенмора: «Письмо Библиса Каннусу» (фр. «La lettre de Biblis à Cannus»), «Письмо Габриэли д’Эстре Генриху IV» (фр. «La lettre de Gabrielle d’Estrée à Henri IV»), «Жан Калас жене и детям» (фр. «Jean Calas à sa Femme et à ses enfants»). Через несколько лет он издаст сборник своих «героид», выдержавший три издания (1767, 1768, 1774).

В 1764 г. Блен де Сенмор издает трехтомную антологию французской поэзии XVII—XVIII вв., имевшую большой успех. На титульном листе не указано имя составителя, однако все быстро узнают, что это Блен де Сенмор. В ней представлены редкие, часто неопубликованные стихи его современников и поэтов XVII вв. Она принесла ему славу тонкого знатока поэзии.

В 1768 г. выходит новое издание трагедий Расина с подробнейшими комментариями Блен де Сенмора. Глубокий интерес к творчеству Расина, а также Пьера Корнеля сказывается на собственном творчестве литератора. В 70-е годы Блен добивается литературной славы, прочного положения в обществе и достатка.

23 сентября 1773 г. — премьера пьесы Блен де Сенмора «Орфанис» в Комеди Франсез, написанная по канонам классической трагедии. «Орфанис» понравилась публике, сохранилась в репертуаре театра и несколько раз издавалась в конце XVIII—XIX вв. Другие пьесы Блен де Сенмора на сцене никогда не шли. Только ещё одна — драма «Иоахим, или Триумф сыновней любви» была издана. Трагедия «Изамберга, или Развод Филиппа Августа» так и осталась в рукописи.

Будучи корреспондентом великой княгини Марии Федоровны в течение более десяти лет и, по-видимому, заинтересовавшись Россией, в 1797—1799 гг. Блен де Сенмор выпустил также «Историю России с 882 г. до царствования Павла I», основанную на известной книге Пьера Шарля Левека и дополненную гравюрами Ф.-А. Давида по рисункам Моне.

В последние годы Блен де Сенмор занимался переводом на французский язык «Эдипа» Софокла и готовил к печати собрание своих сочинений, которое так и не увидело свет.

Литературная корреспонденция

Чуть более десяти лет Блен де Сенмор был автором литературной корреспонденции, посылаемой великой княгине Марии Федоровне, жене Павла I. До наших дней дошли его послания, начиная с сентября 1781 до декабря 1791 г.

Литературные корреспонденции играли большую роль в распространении французской просветительской культуры в XVIII в. В отличие от газет, они были рукописными и, благодаря этому, стояли вне цензуры; их абонентами являлись монархи и члены королевских домов, главным образом, из Германии. В них авторы делали обзор только что вышедших книг, пьес и происходящих выставок; рассказывали последние светские анекдоты, сообщали свежие новости из жизни Парижа. Для французских литераторов это было и престижно, и одновременно приносило прибыль в виде постоянного гонорара, поскольку «выпуски» литературных корреспонденций были периодичными. В России литературную корреспонденцию получала Екатерина II (её автором был барон Фридрих Мельхиор Гримм), Павел I (его корреспондент — Жан Франсуа Лагарп) и Мария Федоровна.

Еженедельно в течение более 10 лет Блен де Сенмор отправлял такие «письма» из Парижа в Петербург. Сейчас 9 томов рукописей Блен де Сенмора хранятся в РГАЛИ (Российский Государственный архив литературы и искусства, Москва). Ведется работа по публикации его литературной корреспонденции в серии «Литературные корреспонденции: эрудитские, философские, частные или секретные». На данный момент вышел один том, подготовленный Е. И. Лебедевой, охватывающий письма с января 1788 по декабрь 1789 гг.

Как и многие не самые яркие и выдающиеся литераторы XVIII века, Блен де Сенмор вскоре был прочно забыт и в самой Франции. Тем не менее, его литературная корреспонденция представляет большой интерес. Охватывая последние предреволюционные годы и первые годы Французской революции, отражая культурную и общественную жизнь Парижа, она может показать изменения в умонастроениях парижского общества. Блен де Сенмор, будучи просвещенным человеком, уповал на революцию, которая должна была изменить жизнь общества к лучшему. В корреспонденциях 1788-начала 1789 гг. можно увидеть его энтузиазм, вполне характерный для того времени. Затем примерно с лета 1789 этот энтузиазм сменяется на ужас, а затем тон его писем становится даже трагичным. Судьба Блен де Сенмора не была выдающейся и такой уж исключительной, он был в полной мере обычным человеком своего времени, поэтому исследователям могут быть так интересны его записи, в которых он выражал своё отношение к происходившим у него на глазах событиям, имевшим историческое значение.

Литература

• Biographie universelle, ancienne et moderne. T. IV. — Paris: Michaud frères, 1811.
• Correspondance littéraire de Moscou: 1788—1789.- Genève: Editions Slatkine, 2005. — 356 p.
• Nouvelle biographie générale depuis les temps les plus reculés jusqu’à nos jours. T. VI. Publiée par M. Firmin Didot frères, sous la direction de M. le Docteur Hoefel. Paris, 1855.
• Лебедева Е. И. История литературной корреспонденции А. М. Блен де Сенмора в Россию / Е. И. Лебедева // Русско-французские культурные связи в эпоху Просвещения: материалы и исследования / Рос. гос. гуманитарный ун-т, Рос. акад. наук, Ин-т всеобщей истории; отв. ред. С. Я. Карп. — М.: РГГУ, 2001. — 380 с.
• Лебедева Е. И. «История России» А.-М. Блен де Сенмора / Е. И. Лебедева // Европейское Просвещение и цивилизация России: сборник. — Москва.: Наука, 2004. — с. 85-92.
• Литературная корреспонденция Блен де Сенмора в Россию (предисл. и публ. Ю. В. Готье). — «Литературное наследство». Т. 29-30. Русская культура и Франция. М., 1937.
• Первый год Великой революции (События 1789 г. в литературной корреспонденции из Парижа в Россию) // Великая Французская революция и Россия. М. Прогресс. 1989; События Великой французской революции в литературной корреспонденции Блен де Сенмора // Французский ежегодник за 1981 г. АН СССР. 1983.

Ссылки

• [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/France/XVIII/1780-1800/Blen_de_Senmor/pred2.htm Первый год Великой революции] / Блен де Сенмор
• [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/France/XVIII/1780-1800/Blen_de_Senmor/text2.htm Литературная корреспонденция] / Блен де Сенмор

Отрывок, характеризующий Блен де Сенмор, Адриен-Мишель-Гиацинт

Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.