Блех, Лео

Лео Блех

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Лео Блех (нем. Leo Blech; 21 апреля 1871, Ахен ― 25 августа 1958, Берлин) ― немецкий дирижёр и композитор.

Биография

Лео Блех родился 21 апреля 1871 года в городе Ахене. Учился игре на фортепиано в Берлине у Эрнста Рудорфа, композиции ― у Вольдемара Баргиеля, совершенствовался у Энгельберта Хумпердинка.

С 1893 по 1899 работал дирижёром в городском театре Ахена, здесь же в 1893 году с успехом представил свою первую оперу «Аглая». В 1899―1906 ― в Новом немецком театре в Праге, где заслужил репутацию хорошего оперного дирижёра и композитора: в это время он написал несколько опер.

С 1906 в течение более тридцати лет (с перерывом в 1923―1926) дирижировал в Королевской Опере (позднее ― Берлинская государственная опера), в 1920-е также работал в Немецком оперном доме, Берлинской народной опере, Венской народной опере.

С приходом к власти нацистов Блех, будучи евреем по происхождению, эмигрировал сначала в Ригу (1938―1941), затем в Стокгольм, где выступал в качестве приглашённого дирижёра Шведской королевской оперы и с симфоническими концертами. В 1949 возвратился в Берлин, и до 1953 дирижировал в Городской опере.

Репертуар Блеха был весьма обширен. Он прославился своими исполнениями опер Вагнера и Верди, а также оперы Бизе «Кармен», которой продирижировал более 600 раз. Блех выступал и с симфоническими концертами, критики отмечали гибкость и элегантность его интерпретаций.

Среди записей Блеха наибольшую известность получил скрипичный концерт Людвига ван Бетховена (солировал Фриц Крейслер).

Наследие Блеха-композитора включает в себя, помимо шести опер, ряд оркестровых, хоровых и камерных сочинений.

Имя Блеха носят площадь в Берлине (нем. Leo-Blech-Platz) и улица в Ахене (нем. Leo-Blech-Straße).

Ссылки

• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?P=amg&sql=41:13616~T1 Лео Блех] (англ.) на сайте Allmusic
• Блех, Лео: ноты произведений на International Music Score Library Project

Отрывок, характеризующий Блех, Лео

– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.