Блини, Бребис

Бребис Блини
англ. Brebis Bleaney
Место рождения:	Лондон
Научная сфера:	физик
Альма-матер:	Оксфордский университет (1937)
Научный руководитель:	Фрэнсис Саймон
Награды и премии:	Медаль Хьюза (1962) Кельвиновская лекция (1962) Премия Хольвека (1984) Международная премия имени Завойского (1992)

Бребис Блини (1915—2006) — английский физик, член Лондонского королевского общества (1950).

Работал в Оксфордском университете с 1945 года (в 1957—1977 гг. — профессор и директор Кларендонской лаборатории).

Научные исследования в области физики твердого тела, физики низких температур, микроволновой спектроскопии, магнетизма, электронного парамагнитного резонанса.

С 1939 по 1945 года работал в Оксфорде над созданием радарных устройств. Одним из результатов работы стало создание отражательных клистронов мощностью до 100 милливатт диапазонов с длиной волны 3 см и 1.25 см.

Во второй половине 40-х годов Блини создал ЭПР спектрометр (независимо от Е. К. Завойского) и использовал его для проведения научных исследований. Первые эксперименты по ЭПР были проведены в 1946 году. Первая статья («Paramagnetic Resonance at Low Temperatures in Chrome Alum») была опубликована Блини в 1948 году. Наблюдал сверхтонкую структуру парамагнитного резонанса. В 1951 году независимо от Р.Паунда предложил два метода получения ориентированных ядер. До 1954 года лаборатория Блини была ведущей в мире в области ЭПР. Помимо экспериментальной работы, коллектив разрабатывал теорию спектров ЭПР.

В начале 1980-х годов сменил область своих исследований и занялся проблемами ядерного магнитного резонанса (ЯМР).

Премия Ч. Бойса (1950).

Литература

• Храмов Ю. А. Блини Бребис // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 32. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Отрывок, характеризующий Блини, Бребис

Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.