Блиш, Джеймс
Джеймс Блиш | |
James Blish | |
Имя при рождении: |
James Benjamin Blish |
---|---|
Псевдонимы: |
Вильям Ателинг мл. |
Дата рождения: | |
Место рождения: |
Ист-Ориндж, Нью-Джерси, США |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Род деятельности: |
прозаик, эссеист |
Годы творчества: |
1956-1975 |
Направление: |
научная фантастика, фэнтези |
Джеймс Бенджамен Блиш (англ. James Benjamin Blish; 23 мая 1921, Ист-Ориндж[en], штат Нью-Джерси — 30 июля 1975, Хенли-он-Темс) — американский писатель-фантаст. Литературную критику писал под псевдонимом Вильям Ателинг мл.
Биография
Блиш получил образование биолога в Университете Ратджерса (англ. Rutgers University) и в 1942—1944 служил в американской армии; после войны учился в аспирантуре Колумбийского университета. Публиковаться начал в 1940 году.
C 1947 по 1963 был женат на Вирджинии Кидд.
После 1968 года писатель жил в Великобритании, в Оксфорде, где и умер от рака лёгких. Стоял у истоков британского Фонда научной фантастики (англ. Science Fiction Foundation).
Награды и номинации
- 2002 — избран в Зал славы научной фантастики и фэнтези;
- 1977 — появилась критическая премия Джеймса Блиша (первый победитель — Брайан Олдисс);
- 1976 — специальная Премия Британской Ассоциации Научной Фантастики;
- 1970 — номинация на премию Небьюла («Стиль предательства», англ. A Style in Treason, «Лучшая повесть»);
- 1970 — почётный гость британского Eastercon;
- 1969 — номинация на премию Хьюго («Мы все умрём обнажёнными», англ. We All Die Naked, «Лучшая повесть»);
- 1968 — номинация на премию Небьюла («Чёрная пасха», англ. Black Easter, «Лучший роман»);
- 1965 — номинация на премию Небьюла («Отель, потерпевший кораблекрушение», англ. The Shipwrecked Hotel, «Лучшая короткая повесть», в соавторстве с Норманом Л. Найтом);
- 1960 — почётный гость Worldcon;
- 1959 — премия Хьюго в номинации «Лучший роман» («Дело совести», англ. A Case of Conscience);
- 1953/2004 — ретроспективная премия Хьюго в номинации «Лучшая короткая повесть» («Землянин, возвращайся домой», англ. Eartmen, come home);
- 1953/2004 — ретроспективная премия Хьюго в номинации «Лучшая повесть» («Дело совести», англ. A Case of Conscience);
- 1950/2001 — номинация на ретроспективную премию Хьюго («Оки», англ. Okie, «Лучшая короткая повесть»).
Напишите отзыв о статье "Блиш, Джеймс"
Ссылки
- [fantlab.ru/autor513 Библиография на сайте Лаборатория Фантастики]
- [odes-transl.com/index.php?page=blish-james «Аргументы совести» (A Case of Conscience)]
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Блиш, Джеймс
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.