Блок, Иван Львович

Иван Львович Блок<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Самарский губернатор
03.02.1906 — 21.07.1906
Предшественник:	Николай Михайлович Родионов
Преемник:	Владимир Васильевич Якунин
Гродненский губернатор
04.06.1905 — 03.02.1906
Предшественник:	Михаил Михайлович Осоргин
Преемник:	Владимир Константинович Кистер
Бессарабский вице-губернатор
04.07.1903 — 04.06.1905
Предшественник:	Василий Гаврилович Устругов
Преемник:	Сергей Сергеевич Татищев
Уфимский вице-губернатор
13.07.1902 — 04.07.1903
Предшественник:	Николай Иванович Булычов
Преемник:	Николай Евгеньевич Богданович
Рождение:	28 февраля 1858(1858-02-28) Санкт-Петербург
Смерть:	21 июля 1906(1906-07-21) (48 лет) Самара

Иван Львович Блок (1858, Санкт-Петербург — 21 июля (3 августа) 1906, Самара) — российский государственный деятель, самарский губернатор.

Рождение

Дата и год рождения И. Л. Блока точно не известны. В одних источниках это 1854 год, в других 1855 год, а в некоторых поставлен большой годовой промежуток — с 1855 по 1858 год. В публикации 1909 года, посвящённой гибели И. Л. Блока, год его рождения указан как 1858. Родился в Петербургской губернии.

По сведениям живущих ныне членов семьи, И. Л. Блок родился 28 февраля (12 марта) 1858 года в Санкт-Петербурге.

Семья

Дворянского происхождения. В 1870-е Иван жил со своими родителями в Санкт-Петербурге на набережной Васильевского острова, у Дворцового моста. Приходится дядей известному поэту Александру Александровичу Блоку. Иван Львович Блок имел большую семью. Он был женат на Марии Митрофановне (в девичестве Орловой), у них было два сына и четыре дочери. Самая старшая, Антонина, родилась в 1882 году, Людмила родилась в 1884, Ариадна — в 1885 и Ольга — в 1890. Старший сын, Иван, родился в 1893 (после печальной гибели отца он застрелился в школе в возрасте 15 лет). Самый младший — Лёвушка, родившийся в 1893, после двойной потери он начал заикаться, вследствие чего бросил гимназию. Все время проводил в конюшне, стал извозчиком. Лев Иванович Блок был женат на Тамаре Фёдоровне Рааль.

Интересные факты

Семейство Блоков было Евангелистско-лютеранского вероисповедания, однако сам Иван Львович был православным. Все братья и сестры в его семье музицировали, сам Иван играл на виолончели. Приехав в Самару 9 марта 1906, он оказался 13-м по счёту губернатором — это число для него оказалось роковым.

Обучение

Окончил Санкт-Петербургское императорское училище правоведения.

Служба

Гражданская служба началась 16 мая 1880 г. Чем Блок занимался следующие 15 лет, точно неизвестно, предположительно был земским деятелем.

В структуру МВД Блок перешёл 25 июня 1891 года, занимал пост председателя Екатеринбургского (Пермской губернии) уездного съезда, за свою службу в 1880—1890-х гг. получил ряд наград.

С 13 июля 1902 года Иван Львович работал уфимским вице-губернатором. После Уфы Блок 4 июля 1903 г. стал бессарабским вице-губернатором. Ещё до появления в Самаре Иван Львович имел неплохой послужной список, и перед назначением в Самару дослужился до высокого чина действительного статского советника.

4 июня 1905 г. Блок стал гродненским губернатором. Иван Львович был назначен самарским губернатором приказом министра внутренних дел П. Н. Дурново от 3 февраля 1906.

Самара

Разместился губернатор в каменном особняке на Казанской (совр. А. Толстого) улице в стороне от города. На первом этаже размещались его приёмная, канцелярия и квартира правителя канцелярии. На втором Иван Львович размещался с семьёй.

Положение в Самаре было крайне тяжёлое. Блок решительно пресекал антиправительственную деятельность, тем самым настроив против себя либералов Самары. Он уволил начальника Самарской губернской жандармской управы генерал-майора Каратаева, организовал проведение широких арестов, энергично подавлял революционные выступления и даже сам ездил на усмирения крестьянских бунтов.

Гибель

21 июля 1906 года губернатор задержался с работы на час. Его экипаж около 19.00 оказался на углу улиц Вознесенской и Воскресенской (совр. Степана Разина и Пионерской, между совр. зданиями ФСБ и клубом имени Дзержинского). После поворота экипажа Григорий Фролов подошёл совсем близко, шагов на восемь, и с плеча бросил бомбу. Блок был фактически разорван на куски. Убийца Фролов был быстро схвачен. Хоронили останки — вместо головы был ватный шар (на фото), одну ногу так и не смогли собрать, большой процессией прошли от дома губернатора до Кафедрального собора (на совр. Площадь Куйбышева), где прошло отпевание. После этого процессия дошла до вокзала, где гроб с телом губернатора перенесли в вагон — семья увезла останки в Уфу, где их и захоронили на Сергиевском кладбище. После 1945 года его могила была уничтожена.

См. также

• Блок, Александр Александрович — русский поэт, племянник И. Л. Блока.

Литература

• Алексушин Г. В. Самарские губернаторы. — Самара, 1996

Ссылки

• [www.riasamara.ru/rus/samara/about/29132/article30033.shtml Тринадцатый самарский губернатор И. Л. Блок]
• Бондаренко И. И., Климов Д. В. [www.runivers.ru/doc/historical-journal/article/?JOURNAL=&ID=459562 Жертвы политического террора в России (1901—1912)] / [www.runivers.ru/upload/iblock/ec9/istoricheskyvestnik.pdf Терроризм в России в начале XX в.] (Исторический вестник. — Т. 2 [149]. — Декабрь 2012). — С. 190—215.

Отрывок, характеризующий Блок, Иван Львович

– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.