Блуа
| Город
Блуа
Blois
|
Блуа́ (фр. Blois) — главный город департамента Луар и Шер во Франции, стоящий на правом высоком берегу Луары между Орлеаном и Туром. В Средние века графы Блуа владели также Шампанью; Этьен де Блуа был королём Англии, а Шарль де Блуа — герцогом Бретани.
Население — 47 854 жителей (2007 год).
Содержание
История
В средневековых латинских памятниках, напр. у Григория Турского, Блуа носит название лат. Blesum (также Blesis и Blesa) и вместе с окрестными землями образовал особое графство, pagus Blesensis, получившее с XV века название Блезуа. Блуа — место рождения физика Папина и историков Огюстена и Амедея Тьерри.
Владение герцогов Орлеанских
Когда древний графский род, к которому принадлежал также английский король Стефан (1135—1154), угас в мужском колене, графство Блуа перешло по брачному договору к дому Шатийон, последний потомок которого продал свои владения сыну Карла V, герцогу Людовику Орлеанскому (1391).
Под управлением Орлеанов Блуа играл значительную роль. Людовик Орлеанский и супруга его, Валентина Висконти из Милана, положили начало собранию книг и документов, из которых потом образовалась знаменитая дворцовая библиотека, обогащенная сокровищами, награбленными в Милане и Неаполе.
После убийства Людовика I Орлеанского (1407) Блуа 20 лет оставался во владении его семейства. Герцог Карл Орлеанский († 1465) держал здесь блестящий двор. При Карле, который был выдающимся поэтом, в Блуа устраивались поэтические состязания (ср. «Балладу состязания в Блуа» Франсуа Вийона).
Королевская резиденция
Блуа был присоединен к короне в 1498. Сын герцога Карла Орлеанского король Франции Людовик XII, родившийся в Блуа, часто созывал сюда государственные чины и решал в замке важнейшие государственные дела. 15 января 1499 г. здесь был заключен союз между Францией и Венецией, а 14 марта 1513 наступательный и оборонительный союз против Папы и императора. 1 декабря 1513 тут же подписан мирный договор между Людовиком XII и Фердинандом Католиком Арагонским. То же самое происходило при Франциске I.
Убийство герцога де Гиза
В 1588 Генрих III созвал в Блуа сейм, чтобы заманить сюда герцога Генриха де Гиза и кардинала Людвига де Гиза, которые были убиты 23 и 24 декабря в «чёрной комнате» замка. В этом же замке, в 1589 году умерла Екатерина Медичи.
После XVI века
Начиная с Генриха IV, Блуа перестал быть королевской резиденцией и с тех пор утратил свою историческую роль. Людовик XIII передал замок брату своему Гастону Орлеанскому, после смерти которого он достался брату Людовика XIV Филиппу. 1 апреля 1814 в Блуа прибыла императрица Мария Луиза с своим сыном и отсюда издала воззвание к французам. В декабре 1870 Блуа был занят прусскими войсками и оставался в их руках до заключения предварительного мирного договора.
Современность
Экономика
В городе имеются предприятия автомобильной, фармацевтической, парфюмерной, химической промышленности.
Архитектура
Старый высокий город тесен, с извилистыми крутыми улицами, нижний построен более правильно и красивее. Через реку перекинут длиною в 305 м каменный мост на 11 арках, соединяющий город с предместьем Вьенна. Самое высокое место занимает отреставрированный Блуаский замок, в котором родился Людовик XII. Блуа имеет древний, высеченный в скале водопровод со времён римлян, длиною в 529 м (Луарская вода), красивую набережную, кафедральный собор, церковь св. Ломера (XII век в раннем готическом стиле); епископский дворец и множество замечательных аристократических дворцов XVI века (дворцы герцога Эпемон, Гиза, Омальского).
С 1619 г. Блуа — резиденция епископа (суфраган архиеп. Парижа). В 5 км от города находятся железные минеральные источники Сен-Дени, по своему действию похожие на источники Спа.
Известные уроженцы
- Антуан Боэссе (фр. Antoine Boësset); 1586—1643) — композитор, музыкальный суперинтендант королевского двора.
- Рене́ Гено́н (René Guénon, 1886—1951) — философ.
См. также
Источники
- Блуа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Напишите отзыв о статье "Блуа"
Отрывок, характеризующий Блуа
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
