Блумстедт, Герберт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Герберт Блумстедт
швед. Herbert Blomstedt

Герберт Блумстедт, Гётеборг 2015.
Основная информация
Дата рождения

11 июля 1927(1927-07-11) (96 лет)

Место рождения

Спрингфилд, США

Страна

Швеция Швеция

Профессии

дирижёр

Жанры

Европейская классическая музыка

Коллективы

Норрчёпингский симфонический оркестр,</br>Филармонический оркестр Осло,</br>Симфонический оркестр Датского радио,</br>Симфонический оркестр Шведского радио,</br>Саксонская государственная капелла,</br>Симфонический оркестр Сан-Франциско,</br>Симфонический оркестр Северогерманского радио,</br>Лейпцигский оркестр Гевандхауза

Награды

две премии Грэмми </br> Премия Рольфа Шока (2014)

Герберт Блумстедт (швед. Herbert Blomstedt, род. 11 июля 1927, Спрингфилд, Массачусетс, США) — шведский дирижёр.

Родился в США, откуда его родители в 1929 вернулись на родину в Швецию. Получил образование в Королевской высшей музыкальной школе в Стокгольме и Уппсальском университете. После 1949 продолжил изучение современной музыки — в Дармштадте, барочной музыки — в Базельской школе пения (лат. Schola Cantorum Basiliensis) у Пауля Захера и дирижирования — у Игоря Маркевича и Жана Мореля в Джульярдской школе и Леонарда Бернстайна в Тэнглвудском музыкальном центре.

В 19541962 возглавлял Норрчёпингский симфонический оркестр, в 19621968 — Филармонический оркестр Осло, в 19671977 — Симфонический оркестр Датского радио, в 19771982 — Симфонический оркестр Шведского радио. В 19751985 был главным дирижёром Саксонской государственной капеллы в Дрездене, с которым записал произведения Рихарда Штрауса и симфонии Бетховена и Шуберта. В 19851995 он возглавлял Симфонический оркестр Сан-Франциско, получив с ним две премии Грэмми. В 19961998 он был главным дирижёром Симфонического оркестра Северогерманского радио, в 19982005 — Лейпцигского оркестра Гевандхауза.

Среди осуществлённых записей — произведения Людвига ван Бетховена (все симфонии с Саксонской государственной капеллой), Иоганнеса Брамса, Густава Малера, Феликса Мендельсона, Карла Нильсена (все симфонии с Симфоническим оркестром Сан-Франциско, все симфонии с Симфоническим оркестром Датского радио), Яна Сибелиуса (все симфонии с Симфоническим оркестром Сан-Франциско), Пауля Хиндемита, Рихарда Штрауса, Франца Шуберта (все симфонии с Саксонской государственной капеллой).

Будучи адвентистом седьмого дня, Блумстедт не репетирует по субботам, но дирижирует концертами, не считая это работой.

Напишите отзыв о статье "Блумстедт, Герберт"



Ссылки

  • [www.sfsymphony.org/templates/conductor.asp?nodeid=76 Биография на сайте Симфонического оркестра Сан-Франциско] (недоступная ссылка с 08-09-2013 (3855 дней) — историякопия)
  • [www.bamberger-symphoniker.de/ehrendirigenten.html?&L=1 Биография] на сайте Бамбергского симфонического оркестра
  • [www.dr.dk/Orkestre/DR%20Radiosymfoniorkestret/RSO%20in%20English/Conductors/herbertblomstedt.htm Биография на сайте Симфонического оркестра Датского радио]
  • [www.nhkso.or.jp/en/profile.html Биография] на сайте Симфонического оркестра NHK
  • [www.sr.se/cgi-bin/berwaldhallen/program/artikel.asp?ProgramID=2555&Artikel=1186930 Биография на сайте Симфонического оркестра Шведского радио]

Отрывок, характеризующий Блумстедт, Герберт

Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.