Блэкстон, Уильям

Уильям Блэкстон

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Уи́льям Блэ́кстон (англ. William Blackstone [wiljəm 'blækstən]; 10 июля 1723 года — 14 февраля 1780 года) — английский политик, юрист, адвокат, философ и историк права. Иногда его фамилия на русский ошибочно передаётся как Блэкстоун.

Биография

Родился 10 июля 1723 года в купеческой семье в Чипсайде, Лондон.

Первоначальное образование получил в Чартерхаус-Скул в Лондоне. С 1738 года изучал в Пембрук-колледже Оксфордского университета юриспруденцию, логику и математику.

В 1741 году Блэкстон вступил в Middle Temple («Средний темпл» — один из четырёх «Судебных иннов» — английских школ подготовки барристеров), посвятив этому событию стихотворение «Прощание юриста со своей музой» (напечатаны в «Альманахе Додсли»). В 1744 году он избирается членом совета оксфордского Олл-Соулз-колледжа.

В 1746 году Уильям Блэкстон стал практикующим адвокатом, но затем вновь вернулся преподавать в университет.

В 1750 году он получил степень доктора права и в 1753 году начал читать в Оксфорде лекции, посвященные английскому законодательству, которые имели большой успех, так как до этого в английских университетах не предусматривались курсы обучения законам Англии. Английский учёный-юрист Винер даже завещал большую сумму денег в пользу основания кафедры английского общего права (англ. Common Law), возглавить которую в 1758 году был приглашён профессор Уильям Блэкстон.

В 1759 году Блэкстон вновь занялся адвокатской деятельностью, а также посвятил себя политике; в 1761 году он избран в палату общин от округа Хиндон (Уилтшир), а в 1763 году занимает пост королевского генерал-солиситора и одновременно избирается членом совета адвокатов в Миддл-Темпл.

Женившись, Блэкстон должен был оставить место в Олл-Соулз-колледже, он назначается ректором в Нью-Инн-холл до 1766 года, когда он оставил занимаемую им в Оксфорде кафедру.

В 1765 году он издаёт первый том прославивших его «Комментариев к английским законам», и в течение последующих четырёх лет выпускает продолжение в три тома.

В 1768 году сэр Уильям Блэкстон вернулся в парламент как депутат от Уэстбери. А в 1770 году Блэкстон, отклонив должность королевского генерал-солиситора, занимает пост судьи по общим апелляциям при королевском суде (англ. The Court of Common Pleas), который занимал до самой своей смерти 14 февраля 1780 года.

Работы

Одним из наиболее выдающихся сочинений Блэстона были «Комментарии к английским законам» (англ. «Commentaries on the Laws of England») в 4-х томах, впервые опубликованные в Оксфорде 1765-1769 годах (в 1780—1782 годах в Московском университете С. Е. Десницким был издан перевод на русский язык — «Истолкование Английских законов г. Блакстона»). Ещё при его жизни вышло 8 изданий этой книги.

В своей фундаментальной работе Блэкстон давал подробные комментарии правовых норм и прецедентов Англии. Влияние этой работы было очень велико, доктринальные толкования Блэкстона стали авторитетом для английских и американских юристов и по прежнему сохраняют своё значение для юристов стран англо-саксонской правовой семьи. В многочисленные издания «Комментариев к английским законам» после смерти автора часто вносились дополнительные примечания последующих юристов.

Из других сочинений Блэкстона также известны «Law tracts» в 2-х томах (Лондон, 1762) и «Analysis of the Laws of England» (Оксфорд, 1754; Лондон, 1880) — энциклопедия права Англии.

Некоторые из положений Блэкстона о религиозной терпимости вызвали оживлённую полемику, например, сочинение английского юриста и философа Бентама «Fragment of Government» (1776) было направлено против политических взглядов Блэкстона.

Литература

• Prest W. William Blackstone: Law and Letters in the Eighteenth Century : [англ.]. — Oxford University Press, 2008. — 284 p. — ISBN 978-0-19-955029-6.</span>

Ссылки

• Блэкстон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/1937/БЛЭКСТОН Блэкстон Уильям] // Энциклопедия Кольера на dic.academic.ru
• [avalon.law.yale.edu/subject_menus/blackstone.asp Sir William Blackstone’s Commentaries on the Laws of England, from the Avalon Project at Yale Law School] (англ.)
• [odur.let.rug.nl/~usa/B/blackstone/blackstone.htm A Biography of William Blackstone (1723—1780)] (англ.)
• [www.berkshirehistory.com/bios/wblackstone.html Royal Berkshire History: Sir William Blackstone] (англ.)

Отрывок, характеризующий Блэкстон, Уильям

В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.